Философия зла и философия преступности

«Так называемая “административная гарантия”, т. е. требование разрешения начальства для привлечения к ответственности низших должностных лиц, является логическим следствием надзаконного характера административной власти вообще. Низшие агенты правительственной власти, действуя хотя бы и незаконно, но соответственно “видам и намерениям высшего правительства”, никакой ответственности не подлежат»[1012]. В результате «за сломанное ребро и кражу нескольких сотен рублей рядовой гражданин легко получит несколько лет лишения свободы. А за месяцы содержания невиновного человека в тюрьме, уничтожение его бизнеса, страдания его родственников, за потерю в итоге десятков тысяч рублей государственных денег следователю и прокурору ничего не будет»[1013].

Данные судебной статистики подтверждают слова ученых об относительно невысокой частоте привлечения недобросовестных сотрудников правоохранительных органов к уголовной ответственности за преступления против правосудия, что, к сожалению, объясняется не редкостью подобных деяний, а их высочайшей латентностью. Существующая практика применения ст. 299–303, 305 УК РФ об ответственности за преступления против правосудия, совершаемые судьями и должностными лицами правоохранительных органов (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности; незаконное освобождение от уголовной ответственности; незаконное задержание, заключение под стражу или содержание под стражей; принуждение к даче показаний; фальсификация доказательств; вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта), свидетельствует о низкой эффективности действия этих статей. Судебная статистика показывает, что такие деяния были и остаются одной из самых малочисленных групп преступлений против правосудия по количеству осужденных[1014].

По справедливому мнению исследователей, редкие случаи привлечения должностных лиц к уголовной ответственности за совершение названных выше преступлений против правосудия связаны со сложностью доказывания по уголовным делам о таких преступных посягательствах, попытками защитить ведомственные интересы, а также рядом других причин, в числе которых — несовершенство уголовно-правовых запретов. Кроме того, известные трудности в реализации уголовной ответственности по таким составам преступлений вызывают ошибки при квалификации этих деяний, поскольку в ряде случаев они неверно квалифицируются как должностные преступления, а не как посягательства на интересы правосудия[1015]. Сложности с применением указанных норм возникают также в связи с расплывчатостью понятий, используемых как в наименованиях, так и в диспозициях отдельных статей УК РФ; не случайно авторы специальных исследований обосновывают многочисленные предложения по совершенствованию отдельных статей гл. 31 Кодекса[1016]. Все это заставляет сделать неутешительный вывод о фактической безнаказанности большинства нечистоплотных и недобросовестных работников правоохранительных органов, которые давно уже из служителей Закона сами превратились в преступников.

Очевидно, что в сложившихся условиях от российской власти требуются более решительные меры по обузданию криминального произвола, допускаемого преступниками в погонах. Полагаем, что в числе прочих может быть предложен и следующий шаг: предусмотреть в законе, что при реабилитации подозреваемого (обвиняемого, подсудимого) в отношении лиц, осуществлявших его уголовное преследование, обязательно должно возбуждаться уголовное дело по соответствующим статьям УК РФ (это ст. 299, 301–303 — привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности, незаконное задержание, принуждение к даче показаний, фальсификация доказательств). Если выяснится, что в действительности незаконных действий допущено не было и вины должностного лица правоохранительных органов в случившемся нет, уголовное дело будет прекращено. Но возбуждение дела позволит изучить версию о совершенном преступлении против правосудия следственным путем, а не с помощью ведомственной проверки, что резко увеличит достоверность полученных результатов.