Философия зла и философия преступности

В дальнейшем аналогичные требования к исследованию судом обоснованности уголовного преследования заключаемого под стражу лица были включены в Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога», пришедшее на смену упомянутого выше Постановления № 22. В п. 2 нового Постановления Пленума, в частности, подчеркивается: «Избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. <…> Проверка обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку в своем решении. Оставление судьей без проверки и оценки обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению должно расцениваться в качестве существенного нарушения уголовно-процессуального закона (ч. 4 ст. 7 УПК РФ), влекущего отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Проверяя обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица».

Подобные разъяснения Пленума безусловно важны и должны заставить суды внимательнее изучать представляемые органами предварительного расследования материалы на предмет действительной необходимости и обоснованности применения наиболее суровой меры пресечения. Но будет ли этого достаточно для ощутимого оздоровления практики судебного контроля, сейчас сказать трудно.

Наряду с более жестким судебным контролем необходимо радикальное усиление прокурорского надзора и ведомственного контроля над законностью и обоснованностью ходатайств, возбуждаемых перед судом органами предварительного расследования.

Полезно вспомнить, что в прежние времена прокурор лично и весьма серьезно отвечал за законность и обоснованность санкционирования действий следователя, особенно когда дело касалось ареста. Авторы одного из солидных трудов по осуществлению судебного контроля в уголовном процессе задаются вопросом: «В каком случае, начиная с середины 50-х гг. прошлого века, органы предварительного расследования по подавляющему большинству уголовных дел могли рассчитывать на удовлетворение их ходатайства о заключении подозреваемого, обвиняемого под стражу?» — и в качестве ответа напоминают слова одного из известных прокуроров тех времен В. М. Гуцу: «Арест санкционирую лишь тогда, когда точно знаю, что вина, не важно, подозреваемого или обвиняемого, хотя бы по одному из эпизодов дела уже доказана, и я буду уверен, что принятое мной решение не отменит даже сам Пленум Верховного Суда СССР!»[1092]. Анализируя подобный подход, исследователи констатируют: за незаконный арест, равно как и за незаконное задержание, предъявление обвинения в те времена легко можно было поплатиться должностью. Более того, если суд в отношении содержащегося под стражей не назначал реального лишения свободы или принудительных работ («химии»), то с прокурора могли потребовать объяснений: почему советский человек без нужды провел часть своей драгоценной жизни в следственном изоляторе? Поэтому добросовестный прокурор, чтобы не допустить незаконного санкционирования ареста, досконально изучал уголовное дело, доказательства, изобличающие конкретного подозреваемого, обвиняемого, анализировал их на предмет наличия свойств относимости, допустимости, надежности; кроме того, в силу ведомственных инструкций прокурор в необходимых случаях был обязан лично допросить лицо, в отношении которого органы предварительного расследования ставили вопрос об аресте[1093].

Теперь же зачастую наблюдается существенное снижение интенсивности прокурорского надзора и ведомственного контроля при возбуждении следователем или дознавателем ходатайств перед судом. Менее требовательный подход к заявляемому ходатайству объясняется, на наш взгляд, своеобразным рассеиванием ответственности за законность и обоснованность принимаемого в конечном счете решения между следователем, руководителем следственного органа, прокурором и судом.