Философия зла и философия преступности

Важная роль в формировании представлений о причинах преступности принадлежит упомянутому выше французскому социологу, психологу и юристу Габриэлю де Тарду, представителю социологической школы, автору социально-психологической теории социализации личности.

По оценкам исследователей, Г. Тард был явно увлечен антропологическим направлением в криминологии и в то же время весьма критически относился ко многим выводам антропологов. Как подчеркивал Н. Н. Полянский, среди криминалистов-социологов Тарду принадлежит такое же крупное место, как Ломброзо среди криминалистов-антропологов. В то время как Ломброзо, признававший Тарда самым остроумным и самым блестящим из своих критиков, создал взгляд на преступника как на роковое порождение природы, Тард видит в преступнике прежде всего профессиональный тип, который находит себе объяснение главным образом в общих законах подражания и приспособления[215].

Характерно следующее высказывание Г. Тарда: «Я не видел ни одного антропологического типа, который бы всегда заслуживал эпитета преступника. Следовательно, всегда можно сказать, что, каков бы ни был преступник, при иных условиях он, может быть, был бы честным человеком или даже героем»[216]. По мнению ученого, никто не рождается, чтобы убивать, сжигать, насиловать и воровать у своего ближнего. Но существует такое понятие, как «естественные наклонности», существуют естественные воздействия, которые могут привести к преступлению, так как являются социальными воздействиями. Допуская, что есть натуры от природы антисоциальные, социолог замечает: их прирожденная преступность в другие времена, в другой среде и при других условиях жизни могла проявиться в совершенно иных формах.

Г. Тард признавал, что существуют формы преступности, несовместимые с устоями жизни того или иного народа, и относил к таковым убийство и воровство, совершенные без считающихся законными оснований в ущерб общественному или считающемуся таковым благу. Однако ученый отрицал существование людей, которые при любых социальных условиях, во всякой нации и во всякую эпоху были бы убийцами и ворами. «Будем считать, если угодно, — пишет Г. Тард, — преступлениями абсолютными или, по выражению Гарофало, естественными только убийство и воровство, оставив в стороне не только преступления против нравственности, адюльтер и даже насилие, допускавшиеся у первобытных народов, но и аборт и детоубийство, которые некоторые нации причисляли к разряду похвальных поступков. Следует ли из этого, что все наши убийцы и неисправимые воры отмечены печатью абсолютной преступности и что только они одни ею отмечены? Ничуть. Ни то, ни другое из этих двух положений нам не кажется верным. С одной стороны, многие из наших негодяев и мошенников никогда не убили бы и не украли, если бы они родились богатыми, если бы не выпал им на долю печальный жребий родиться и воспитаться в грязном предместье и подвергаться там влиянию развращенных товарищей. И здесь вовсе не требуется строить какие-нибудь иллюзии насчет жестокости преступления. <…> Многочисленные казаки и пруссаки, в 1814 г. насиловавшие женщин и затем резавшие их перед их связанными мужьями, были честными гражданами в своих деревнях, где они никогда не совершали ни малейшего проступка, и не один из них заслужил на войне медаль за отличие»[217].

Развивая свою мысль, Г. Тард приходит к выводу, что существует лишь очень немного людей, которые всегда и везде совершали бы преступления, естественные или нет, как лишь очень немногие никогда и нигде не поддались бы искушению согрешить. Огромное большинство же, по убеждению социолога, состоит из лиц, остающихся честными по милости судьбы, или из таких, кого толкнуло на преступление несчастное стечение обстоятельств. Не менее справедливо, с его точки зрения, и то, что преступность свойственна одним совершенно так же, как честность другим, потому что и та и другая вытекают из природы человека, которая обусловливает или не обусловливает преступление, смотря по тому, при каких условиях она развивается и проявляется вовне, постепенно обнаруживаясь для самого индивидуума и для окружающих.