Философские арабески

Но в Италии до Кампанеллы жил творец «Discorsi» и «IL Principe» Никколо Макиавелли[427]. У него был тоже идеал, но этот идеал отнюдь не был утопией: наоборот, здесь всё построено на холодном и трезвом учёте сил и средств, на беспощадном выявлении и циническом использовании цинических отношений, на полном изничтожении всей и всяческой морали. Речь идёт об идеале торгово-промышленной буржуазии итальянских государств, в эпоху раздробленной Италии (ⅩⅥ в.) и т. н. «феодальной реакции». Трезвый классовый анализ, понимание того, что движущим мотивом является интерес («имущество» и «честь», особенно «имущество», «robba», и «честь», как «почести», «onori», связанные с государственной властью), что общество распадается на классы («dissunione») и что в нём «два различные устремления» (umori diversi): одно — народное, другое — «высших классов», совершенно исключительный анализ восстания «чомпи» (первого рабочего восстания) в «Истории Флоренции», сводка норм поведения в «Principe» и «Discorsi» — в своём роде неподражаемы. Морально-политическая сторона выражена со всей откровенностью в следующем отрывке «Discorsi»:

«Когда речь идёт о спасении родины, должны быть отброшены все соображения о том, что справедливо и что несправедливо, что милосердно и что жестоко, что похвально и что позорно. Нужно забыть обо всём и действовать лишь так, чтобы было спасено её существование и осталась неприкосновенной её свобода».

В «Principe» даются по этому поводу советы, оправдывающие всякое коварство и преступление ради этой цели, советы «князю» быть «лисицей» и «львом» (гл. ⅩⅧ), обманывать, лгать, притворяться, прибегать к кинжалу и т. д. Эта «нормативная» часть удивительно напоминает старинные эзотерические[428] индусские сборники, издававшиеся в поучение будущим властителям (ср., например, сборник «Артхашастра», а также — в облагороженной форме — литературу о «Staatsraison» позднейшего происхождения. Но у Макиавелли ценна аналитическая часть, и недаром Маркс высоко ставил этого политического мыслителя. Что касается нормы «цель оправдывает средства», то она для широких движений и прочных завоеваний нецелесообразна, ибо она дезорганизует прежде всего тех, кто её применяет. Это — обобщённая практика клик, котерий[429], в затхлой и замкнутой атмосфере; это — целесообразность для политических однодневок, в условиях политической чехарды. И если Гегель «одобрял» в «Философии Истории» «Principe», то он говорил там о специфических условиях эпохи и о позиции тех сил, которые выражал Макиавелли, требовавший «расправ» с «plebs», т. е. с простонародьем, во имя интересов т. н. «popolo», т. е. буржуазии. Его идеал — идеал диктатуры именно этого класса; его «родина», это — родина торгово-промышленной буржуазии, объединяющей Италию в борьбе с феодалами и держащей в железе плебс.

Общественный идеал времён французской революции был воплощением рационалистической утопии: «естественный порядок»; «общественный договор» Руссо; «свобода, равенство и братство»; тезис о том, что «свободная игра сил» даёт и наилучший результат и прочее, все это, если брать всерьёз слова, лозунги, концепции, то есть брать их в их буквальном значении, оказалось идеологическим мифом. Но за этим скрывалось серьёзное реальное содержание: свобода эксплуатации, свобода конкуренции, формально-демократическое равенство перед законом, свобода от всевозможных феодальных пут и оков, формальная независимость товаропроизводителя, нового, буржуазного «экономического человека» и т. д. и т. п. Это было реальным содержанием «общественного идеала» буржуазии, которая чистила авгиевы конюшни феодализма руками мелкобуржуазно-плебейской якобинской диктатуры. Буржуазия завоевала себе власть, капитализм расчистил себе пути и стал развёртывать свои собственные внутренние противоречия разверзлись его бездны, рост нищеты и богатства, кризисы, поляризации классов. И первым идеологическим вздохом ещё неоформившегося молодого пролетариата был утопический социализм. У Сен-Симона и Фурье имеется гениальная критика капитализма, особенно у Фурье, и поистине пророческие прозрения. Но утопический социализм не видел путей развития, реальных движущих сил. Его построение висело в воздухе: его тактика (если вообще можно говорить о ней) была беспомощной, а апелляция Фурье к сильным мира сего была фантастически-жалкой. Тем не менее, заслуги их бессмертны: они дали критику капитализма, они выставили — пусть в детской форме — социализм как цель.