Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Для лингвистической науки в целом наиболее существенной и одновременно наиболее сложной является проблема определения своего объекта, а также определение того, что следует интерпретировать как моменты, иррелевантные лингвистическому знанию. Последняя проблема есть по сути дела проблема определения того, что мыслится в качестве языковой реальности в структуре конкретного лингвистического направления, каково отношение этой языковой реальности к тотальной многокачественности и многогранности реального объекта, представленного речью.

При этом нельзя упускать из виду того обстоятельства, что научная картина не просто воспроизводит объект своего исследования, но и реализует в этом воспроизведении вполне определенную точку зрения. Причем точка зрения науки должна детерминироваться природой той реальности, к которой она обращается и соответственно которой должны эксплицитно фиксироваться объективные критерии, позволяющие (или не позволяющие) использовать в науке конкретные системы методов.

Из истории языкознания достаточно хорошо известно, что определенность языка как предмета лингвистической науки зачастую сводилась к определенности явлений, бывших предметом исследования других наук – логики (грамматика Пор-Рояля), психологии (Пауль, Потебня), физики и физиологии (младограмматики), биологии (Шлейхер), социологии (Вандриес, Сэпир), истории, эстетики и т.п. Лингвистические явления оказывались не самостоятельной областью исследования, а мыслились в качестве прикладной логики, психологии и т.п. Другими словами, научная картина языковой реальности не только воспроизводит тот или иной фрагмент языковой действительности, но и реализует определенную логическую форму, принцип вычленения этого фрагмента, метод его воспроизведения в знании. Позиция «нуль-гипотезы» в лингвистическом исследовании так же фиктивна, как и в других науках.

«Ученые, – подчеркивает Л. Бриллюэн, – всегда работают на основе некоторых философских предпосылок, и, хотя многие из них могут не осознавать этого, эти предпосылки в действительности определяют их общую позицию в исследовании»[402].

Стремление дескриптивной лингвистики создать лингвистическую теорию на основе имманентно присущих языку качеств, свойств, отношений, а не рассказывать о нем на языке физиологии, психологии или логики, нельзя не оценить как естественное стремление науки к самостоятельности, к повышению достоверности и объективности лингвистического знания.

Сомневаться в плодотворности данной тенденции нет никаких оснований, так как это подтверждается самим ходом развития научного познания как специфического вида общественной деятельности человека. Тем не менее борьба лингвистики за свою самостоятельность под эгидой американского дескриптивизма с самого начала была обречена на неудачу из-за ложных методологических установок. Напомним, что, несмотря на декларируемый философский нигилизм, дескриптивная лингвистика, заняв в контроверзе «механисты – менталисты» вполне определенную позицию, тем самым определила свое отношение к философской контроверзе «материальное – идеальное». Так, Л. Блумфилд утверждал, что, в отличие от традиционной, его концепция «научной» лингвистики является «материалистической». Чрезвычайно существенно в связи с этим отметить, что «материалистическая» ориентация Блумфилда проявляется в том, что, по его мнению, феномены ментального плана – это вообще псевдонаучные фикции, так как в действительности они суть

«скрытые (obscure) и высоко-вариабельные сокращения мышц и секреторная деятельность желез»[403].

Таким образом, «материализм» Блумфилда, имеющий в качестве своего источника концепцию «систематического монизма» А. Уайса[404], сродни вульгарному материализму Бюхнера и Молешотта.

В качестве философской базы дескриптивная лингвистика (в значительной мере через посредство бихевиоризма, наиболее четко реализовавшего на конкретно-научном уровне американский подход к логическому освоению действительности) использовала гносеологические постулаты позитивизма и прагматизма. Наряду с этим в дескриптивной лингвистике в последний период ее развития достаточно определенно просматриваются и кантианские, и неопозитивистские моменты.

Гносеологические постулаты позитивизма и прагматизма в дескриптивной лингвистике прежде всего проявляются в требовании

«говорить о языке… в терминах, не допускающих (существования. – В.Б.) чего-либо большего, нежели раскрывается в непосредственном наблюдении (разрядка наша. – В.Б.)»[405],

так как,