Финансист

No other woman or girl whom he had ever known had possessed so much innate force as she.	Но ведь ни одна девушка или женщина из тех, кого он когда-либо знал, не обладала этой врожденной жизненной силой.
Her red-gold hair-not so red as decidedly golden with a suggestion of red in it-looped itself in heavy folds about her forehead and sagged at the base of her neck.	Ее волосы, рыжевато-золотистые - собственно, цвета червонного золота с чуть заметным рыжеватым отливом, - волнами подымались надо лбом и узлом спадали на затылок.
She had a beautiful nose, not sensitive, but straight-cut with small nostril openings, and eyes that were big and yet noticeably sensuous.	У нее был безукоризненной формы нос, прямой, с маленькими ноздрями, и глаза, большие, с волнующим и чувственным блеском.
They were, to him, a pleasing shade of blue-gray-blue, and her toilet, due to her temperament, of course, suggested almost undue luxury, the bangles, anklets, ear-rings, and breast-plates of the odalisque, and yet, of course, they were not there.	Каупервуду нравился их голубовато-серый -ближе к голубому - оттенок. Ее туалеты невольно вызывали в памяти запястья, ножные браслеты, серьги и нагрудные чаши одалисок, хотя ничего подобного она, конечно, не носила.
She confessed to him years afterward that she would have loved to have stained her nails and painted the palms of her hands with madder-red.	Много лет спустя Эйлин призналась ему, что с удовольствием выкрасила бы ногти и ладони в карминный цвет.
Healthy and vigorous, she was chronically interested in men-what they would think of her-and how she compared with other women.	Здоровая и сильная, она всегда интересовалась, что думают о ней мужчины и какой она кажется им в сравнении с другими женщинами.
The fact that she could ride in a carriage, live in a fine home on Girard Avenue, visit such homes as those of the Cowperwoods and others, was of great weight; and yet, even at this age, she realized that life was more than these things.	Разъезжать в экипажах, жить в красивом особняке на Джирард-авеню, бывать в таких домах, как дом Каупервудов, - все это значило для нее очень много; но уже и в те годы она понимала, что смысл жизни не только в этих привилегиях.
Many did not have them and lived.	Живут же люди и не имея их.
But these facts of wealth and advantage gripped her; and when she sat at the piano and played or rode in her carriage or walked or stood before her mirror, she was conscious of her figure, her charms, what they meant to men, how women envied her.	И все же богатство и превосходство над другими кружили ей голову. Сидя за роялем, катаясь, гуляя или стоя перед зеркалом, она была преисполнена сознанием своей красоты, обворожительности, сознанием того, что это значит для мужчин и какую зависть внушает женщинам.
Sometimes she looked at poor, hollow-chested or homely-faced girls and felt sorry for them; at other times she flared into inexplicable opposition to some handsome girl or woman who dared to brazen her socially or physically.	Временами при виде бедных, плоскогрудых и некрасивых девушек она проникалась жалостью; временами в ней вспыхивала необъяснимая неприязнь к какой-нибудь девице или женщине, дерзнувшей соперничать с ней красотою или положением в обществе.
There were such girls of the better families who, in Chestnut Street, in the expensive shops, or on the drive, on horseback or in carriages, tossed their heads and indicated as well as human motions can that they were better-bred and knew it.	Случалось, что дочери из видных семейств, встретившись с Эйлин в роскошных магазинах на Честнат-стрит или на прогулке в парке, верхом или в экипаже, задирали носы в доказательство того, что они лучше воспитаны и что это им известно.
When this happened each stared defiantly at the other.	При таких встречах обе стороны обменивались уничтожающими взглядами.