Финиас Финн, Ирландский член парламента

— Сама я, клянусь моей честью, собственно для себя я не забочусь пи о чемъ. Я богата и имѣю все, что свѣтъ можетъ мнѣ дать. Для моего мужа въ этомъ отношеніи я не желаю ничего. Свою каррьеру онъ самъ для себя сдѣлаетъ и она не будетъ зависѣть отъ титула.

— Что все это значитъ для меня, лэди Гленкора? Какое мнѣ дѣло до титула вашего мужа?

— Вамъ до этого есть большое дѣло, если справедливо, что вы и герцогъ Омніумъ намѣрены обвѣнчаться.

— Вотъ еще! сказала мадамъ Гёслеръ со всѣмъ презрѣніемъ, къ какому она была способна.

— Такъ это неправда? спросила лэди Гленкора.

— Нѣтъ, неправда, намѣреніе есть.

— И вы съ нимъ помолвлены?

— Нѣтъ, я съ нимъ не помолвлена.

— Онъ сдѣлалъ вамъ предложеніе?

— Лэди Гленкора, я должна сказать, что подобные допросы очень странны. Я обѣщала не обижаться, если вы не будете имѣть намѣренія оскорбить меня. Но не выводите меня изъ терпѣнія.

— Мадамъ Гёслеръ, если вы скажете мнѣ, что я ошибаюсь, я попрошу у васъ прощенія и предложу вамъ самую искреннюю дружбу, какую только одна женщина можетъ предложить другой.

— Лэди Гленкора, я не могу сказать вамъ ничего подобнаго.

— Стало быть, это будетъ. А подумали ли вы о томъ что вы выиграете?

— Я много думала о томъ, что выиграю, а также и о томъ, что потеряю.

— У васъ есть деньги.

— Да, есть; много денегъ для потребностей такихъ умѣренныхъ какъ мои.

— И положеніе.

— Ну, да; положеніе не такое какъ ваше, лэди Гленкора. Такое положеніе, если женщина не родится въ немъ, она можетъ получить только отъ мужа. Она не можетъ пріобрѣсти его сама.

— Вы свободны какъ воздухъ, бываете и дѣлаете гдѣ и что хотите.

— Слишкомъ свободна иногда, отвѣчала мадамъ Гёслеръ.

— Что же вы выиграете, перемѣнивъ все это на одинъ титулъ?

— Но на какой титулъ, лэди Гленкора! Можетъ быть, для васъ значитъ очень мало сдѣлаться герцогиней Омніумъ, но подумайте, что это должно быть для меня!

— И для этого вы не колеблясь лишите его всѣхъ его друзей, испортите его будущую жизнь, унизите его между равными ему…

— Унижу его! Кто смѣетъ сказать, что я его унижу? Онъ возвыситъ меня, но я нисколько его не унижу. Вы забываетесь, лэди Гленкора.

— Спросите кого вамъ угодно. Я не презираю васъ. Еслибъ я презирала, протягивала ли бы я вамъ мою руку? Но семидесятилѣтній старикъ, носящій тяжесть такого званія, унизитъ себя въ глазахъ себѣ равныхъ, если женится на молодой женщинѣ незнатнаго происхожденія, какъ бы она ни была умна и хороша собой. Герцогъ не можетъ поступать какъ хочетъ, такъ какъ всякій другой.

— Можетъ быть было бы хорошо, лэди Гленкора, для другихъ герцоговъ и для дочерей, и наслѣдниковъ, и кузеновъ другихъ герцоговъ, чтобы его свѣтлость попытался рѣшить этотъ вопросъ. Я же не позволю вамъ говорить, что я унижу какого бы то ни было мужчину, за котораго захочу выйти. Мое имя такъ же незапятнано, какъ и ваше.

— Я говорила совсѣмъ не объ этомъ, сказала лэди Гленкора.

— Конечно, я не захочу повредить ему. Кто пожелаетъ повредить другу? И сказать по правдѣ, я такъ мало выиграю, что искушеніе сдѣлать ему вредъ, еслибъ я находила это вредомъ, не велико. Я думаю, лэди Глэнкора, что ваше опасеніе за вашего мальчика преждевременно.

Когда она говорила это, на лицѣ ея появилась улыбка, угрожавшая превратиться въ громкій смѣхъ.

— Но если вы позволите, я скажу, что никакіе аргументы ваши не могутъ направить мои мысли противъ этого брака, какъ тѣ, которые а могу привести сама. Вы почти заставили меня рѣшиться, сказавъ, что я унижу его. Я почти обязана доказать, что вы ошибаетесь. Но вамъ лучше оставить меня рѣшить этотъ вопросъ въ ноемъ собственномъ сердцѣ. Право лучше.

Лэди Гленкорѣ ничего не оставалось болѣе, какъ оставить ее рѣшать вопросъ въ ея собственномъ сердцѣ.

Глава LXII. Письмо, посланное въ Брайтонъ

Насталъ понедѣльникъ, а мадамъ Гёслеръ еще не написала отвѣтъ герцогу Омніуму. Еслибы лэди Гленкора не была въ Парковомъ переулкѣ въ воскресенье, я думаю, письмо было бы написано въ тотъ день; но какое дѣйствіе ни произвело бы посѣщеніе лэди Гленкоры, оно на столько взволновало мадамъ Гёслеръ, что она не подходила къ своему письменному столу. Оставалась еще ночь для размышленія и письмо будетъ написано въ понедѣльникъ утромъ.

Отъ мадамъ Гёслеръ лэди Гленкора тотчасъ поѣхала къ герцогу. Она имѣла обыкновеніе пріѣзжать къ дядѣ мужа по воскресеньямъ и почти всегда находила его именно въ этотъ часъ — прежде чѣмъ онъ уходилъ наверхъ одѣваться къ обѣду. Она обыкновенно брала съ собой сына, но теперь поѣхала одна. Она пыталась сдѣлать что могла съ мадамъ Гёслеръ и ей не удалось. Теперь она должна сдѣлать попытку надъ герцогомъ. Но герцогъ, можетъ быть предвидя подобное нападеніе, бѣжалъ.

— Гдѣ его свѣтлость, Баркеръ? спросила лэди Гленкора швейцара.

— Мы не знаемъ, ваше сіятельство. Герцогъ уѣхалъ вчера вечеромъ съ однимъ Лапулемъ.