Финляндская революция

Позиционная война понижает пыл, в плохой одежде в зимнее время трудно переносима и в известных случаях, пожалуй, требует особого военного искусства. Революционную жажду наступления лежа­ние в снегу и в окопах, наверное, больше убивает, чем возбуждает. Возбуждать же её могли бы быстрое движение, твердый удар, свирепое нападение туда и сюда.

Ещё даже после того, как у нас образовался постоянный фронт, военные действия могли бы стать для нас выгодными, если бы коман­дование, начиная с высших и кончая низшими, теперь, наконец, не колеблясь, стремилось повсюду взять инициативу в свои руки.

Ведь, всё же имелись войска. Вооружение также было до­вольно хорошее. Уменья пользоваться оружием было, правда, - напр. из-за недостатка артиллерии, - ещё недостаточно. Но все же после января мы сделали настолько большие успехи, что могли бы, во всяком случае, попытаться найти слабые места у неприятеля и ударить с них по направлению к северу.

Следовало, пожалуй, тогда смело прибегнуть к приемам партизан­ской войны.

Итого не было сделано, - во всяком случае, не было сделано по пытки с достаточной энергией.

Это вытекало отчасти из непонимания дела товарищами, находя­щимися в высшем военном руководстве, так как они совершенно не получили военного воспитания. Отчасти на это повлияло также мнение русских офицеров, являющихся советчиками. Они ведь обучались в сухомлиновских военных школах и академиях, получили своё практи­ческое обучение в империалистических войнах, и инстинктивно стреми­лись применять и в классовой войне методы империалистической войны.

Финляндские белые войска были в этом отношении более гибки.

Они уже раньше нас наступали здесь и там на самой линии фронта.

Кроме того, белые устраивали на территории красной Финляндии в разных местах (в Чуркелете, Борго, Себбо, Нюстадте и т.д.) воору­женные контр-революционные гнезда, для уничтожения которых от нас требовались значительные силы.

Таким образом, буржуазия беспрерывно держала инициативу в своих руках, мешала нам захватить её и готовила себе возможность для более крупных действий, отвлекая наше внимание на второстепенные обстоятельства.

Нашей красной армии пришлось теперь приспособиться к умерщ­вляющему однообразию позиционной войны.

Но в позиционной войне можно, конечно, перейти к более живой деятельности и даже перейти от неё к партизанской войне. Но при переходе на почве позиционной войны к оживлённым действиям и к новым задачам, этот переход должен быть старательно подгото­влен. За неприятелем следует, конечно, строго следить. Но и в позиционной войне наблюдение за неприятелем и забота о своих ча­стях являются первой обязанностью разумного и ответственного ведения войны. Поэтому следует строго следить за сохранением связи, за заботливостью охранения, за точностью разведки.

Но в нашей гвардии не умели придавать им .такого значения, какое им принадлежит.

Связь между военными частями и в частях на фронте была часто очень слаба. Часто не знали ничего о своём ближайшем соседе. Связь между центром и фронтом была также весьма недостаточна я неакку­ратна.

Но оживлённее было неоффициальное сообщение на фронте и между фронтом и тылом. Рассказывались истории о случившихся и не случившихся событиях. Они разносились вдоль и поперёк по стране. От этого страдала наша деятельность, а деятельность неприятеля полу­чала пользу.

Охранение и разведка находились также во многих местах в первобытном состоянии.

Имеется много случаев, когда об охранении совершенно не за­ботились.

Разведка же не была вообще за всё время нашей классовой войны организована даже приблизительно так, как требуется в военной армии.

По делу разведки хлопотало, правда, целое учреждение посыль­ные которого должны были производить разведку. Но эти посыльные не находились в действующей армии на фронте. Они раз’езжали между своим учреждением и фронтом и “приносили сведения^”, но кем собранные и насколько ценные, - неизвестно.

Настоящей регулярной разведки действующих частей особенно не производилось, - во всяком случае, не производилось в достаточном размере.

В виде характерного примера упомянем, что со стороны штаба сообщалось, что на одной целой части фронта, на которой, как позже выяснилось, находилось 9 000 человек войска, имелось целых 70 раз­ведчиков, взятых из отрядов. И думаю, что даже пятикратного количества не было бы слишком много, а поэтому не стоит гордиться 70-ю разведчиками, разве только потому, что на некоторых дру­гих частях фронта не имелось и такого количества разведчиков.

Недостатки связи, разведки и охранения и привели к тому, что неприятель мог нападать неожиданно на тот или на другой отряд. Часто происходили действительные окружения. Ещё чаще происходили мнимые.

Особенно это происходило ночью ибо ночи и тьмы, тёмного леса и теней боялись, не потому, чтобы наши гвардейцы являлись особенно пугливыми людьми и трусами, а потому, что из-за недостатка связи, охранения и разведки мы были как бы с завязанными глазами и во тьме иногда среди бела дня.