Финляндская революция

Иногда не хватало и революционной отваги. И хотя и имеются военное искусство и отвага, но всё-таки правильны следующие слова одного стратега: “Если на войне сила многих людей направляется к одной цели, и их деятельность находится в гармонии между собою, то результат будет больше, чем в том случае, когда преследуются отдельные цели или одна и та же цель без общей связи”.

Нашему ведению войны было свойственно также то, что резерв вообще на всех стадиях войны был сравнительно слабым фактором. На фронтах войсковой части не было времени находиться в резерве. Так как война началась со слабыми силами, то приходилось по­сылать всегда все собранные и подготовленные отряды на фронт.

Так как связь, охранение и разведка на фронтах были слабы, то это вызывало чувства беззащитности. Естественным следствием этого было то, что постоянно просили всё новых вспомогательных сил, даже под угрозой того, что просящие помощи уйдут с фронта.

И, таким образом, отряд, который, раз попал в цель, не мог уже легко выбраться оттуда на отдых.

Всем приходилось хлопотать на своих позициях почти день и ночь напролет. Отдохнувших частей, таким образом, не было, чтобы можно было заменить ими уставших.

Так обстояло дело почти на всех частях нашего снежного фронта. Ясно также, что при таких условиях и у высшего командования не оставалось в распоряжении резервов, которые можно было бы в критическое время и в решительный момент бросить в огонь.

В каком затруднительном положении можно оказаться из-за недо­статка резерва, - выяснилось, между прочим, тогда, когда мы принялись за первое большое наступление.

У высшего командования и не оказалось необходимого резерва, хотя план наступления был составлен именно с тем предположением, что в резерве находится 10.000 человек.

Результат: наступления не могли систематично продолжать.

В ещё более трудном положении по той же причине мы оказались, когда немецкая экспедиция высадилась в Ганге.

Против неё мы могли собрать оттуда и отсюда лишь небольшие и отчасти трусливые и не подчиняющиеся отряды.

Даже самые большие усилия самых лучших начальников не в состоянии были более сотворить чудес.

Немцы могли произвести десант без сопротивления и продолжать свое движение по направлению к Гельсингфорсу и Рихимякам с извест­ным результатом.

Всего беспомощнее казалось всё же положение высшего командо­вания без резерва и без достаточного авторитета и уменья тогда, когда в половине и в конце апреля железное кольцо международного империализма со всех сторон всё больше и больше сжималось. Тогда требовалось бы, чтобы твердым приёмом мы нападали на неприятеля.

Если когда-либо, то именно тогда имевшийся в распоряжении главного начальника значительный резерв имел бы громадное значение. Использованный с уменьем, он мог бы. несмотря на всё, быть может, спасти, во всяком случае, значительное количество живой революцион­ной боевой силы.

Но этого резерва не было. Да и нашелся ли бы человек, который мог бы с уменьем пользоваться этим резервом, - не могу сказать.

На войне значит также много то, умеют ли как солдаты, так и начальники правильно учитывать значение имеющихся в их распо­ряжении сил и боевых средств и правильно пользоваться ими.

Если одному или другому в отдельности придается слишком большое значение, то это ведёт легко к преуменьшению значения другого. Неумелое пользование даже хорошим боевым средством опять влияет на результат и этим путем ведёт к преуменьшению значения годности средства.

У нас особенно заметным явлением было то, что надеялись слиш­ком много на некоторые механические вспомогательные средства.

Пушки и бронированные поезда значили, особенно в глазах больших масс, гораздо больше, чем даже большой, вооруженный винтовка­ми и пулеметами отряд гвардии.

И, таким образом, результатом было то, что отряды не имели иногда охоты удаляться от бронированного поезда и полевых пушек за пределы их досягаемости.

И всё-таки работой бронированных поездов и пушек следовало пользоваться тем единственным путём, каким действительно с пользой можно её употреблять, а именно наступать вперёд оттуда, где пушка раскрошила неприятеля.

Такая переоценка значения боевых средств вытекала, конечно, из незнания дела и недостатка настоящего военного знания. Приведём интересный пример из этой области:

Из прихода Лохья в Гельсингфорс пришли люди, чтобы получить что-нибудь, “длинные руки”, для уничтожения белогвардейского гнезда в Чуркелете. Они желали также пушек. Об’яснили, что если пушка идет впереди и чистит, а они с винтовками за нею, то от белогвардейцев не останется и следа. Наши товарищи думали серьезно, что современная пушка сделана для той же цели, как древний римский таран.

На неверное представление об артиллерии влияли также, пожалуй, среди невышколенных в военном отношении людей рассказы о “толстых Бертах”, о “завесах огня” и прочие подобные же истории из империалистической войны.