Финляндская революция

Во-вторых, мы, центровики-социал-демократы, не хотели вступать в правительственный союз ни с какими буржуазными “демократами”, каковой союз был желателен для правых социалистов, как для поддерживающих революцию, так и для тех, которые выступали против неё. Без подобного союза, собственно, нельзя было и думать об осуще­ствлении той цели, которая мелькала в мыслях поддерживавших рево­люцию правых социалистов, т.е. об учреждении демократического правительства, в котором, по крайней мере, значительное большинство мест принадлежало бы социалистам, и в программе которого были бы ограничение спекуляции в продовольственной области и проведение различных демократических реформ парламентарным путём. То обстоятельство, что в этот завоевываемый посредством революции Красный сенат” вошло бы также, по крайней мере, несколько представителей так называемого аграрного союза, казалось этим правым социалистам, - что было вполне понятно, - весьма необходимым подкреплением. Имея это в виду, с их стороны и со стороны социал-демократической фрак­ции сейма велись переговоры с фракцией аграрного союза, а также, по всей вероятности, и с другими „прогрессивными” депутатами, “товарищ” Гокой ходил разузнавать у сенатских чиновников, согласны ли они оставаться на службе у “красного сената”. Итак, революционным стремлением “революционных” социалистов было собственно возрождение к жизни весеннего коалиционного сената в более целом виде, т.е. снабдив его социалистическим большинством и, пожалуй, отстранив более крайних реакционеров.

Этот результат и был бы в лучшем случае, по всей вероятности, невостребованным завоеванием ноябрьской революции, не больше. Больше этого Финляндское рабочее движение не способно было ещё завоевать. Часть организованных рабочих, без сомнения, требовала бы немедленно более крупного шага, но довольствующееся малым большинство нашего рабочего движения, обратившись сразу после достижения своей непосредственной цели против стремления к рабочей рево­люционной диктатуре, было бы тогда в состоянии легко подавить это требование в вообще действительный революционный голос пролета­риата. Свою цель, во всяком случае, большею частью это большинство тогда, конечно, могло бы осуществить. По размышлении теперь, после происшедшего, это кажется ещё более возможным, чем тогда. На­столько-то приблизительно финляндская буржуазия, по видимому, должна была бы тогда, по крайней мере, временно уступить революционному движению, чтобы легче спасти свои главнейшие интересы, которым революционное движение правых социалистов не угрожало. Из ноябрь­ской революции в Финляндии вышла бы, таким образом, по всей видимости, на самом деле буржуазная демократическая революция. В ря­дах организованных рабочих это вызвало бы непосредственно полный раскол: правая часть соединилась бы с буржуазией в общий фронт, “сохраняющий общественный порядок”, левая же часть перешла бы на позицию действительного революционного социализма или коммунизма, стремилась бы всё наступать вперед па буржуазное государство и на всех его властителей и пособников.

Приблизительно в этом роде, хотя и не совсем ясно, мы, так называемые “Марксистские социал-демократы” центрального, комитета партии, представляли себе во время ноябрьской всеобщей забастовки тот непосредственный результат, к которому революция тогда в лучшем случае могла бы привести. Но именно поэтому у нас были па уме две важные дополнительные причины, чтобы не поддерживать вступления на путь революции: во-первых, мы не хотели содействовать об’единению правых социалистов и буржуазных элементов, и, во-вторых, мы хотели избежать раскола рабочего движения на два враждебных друг другу лагеря. И в этом случае, следовательно, ваши мысли шли но свойственному социал-демократии руслу, а не правильным марксистским путём. Мы на самом деле тормозили историческое развитие, препятствуя тому раздвоению рабочего движения нашей страны, пред­посылки которого уже созрели и превратились в необходимое условие для того, чтобы рабочее движение могло сдвинуться со своего места вперёд, к сознательной революционной деятельности. При искусственном поддержании вместе противоположных стремлений это движение совершенно не было в состоянии действовать. Его раскол мог, конечно, оказаться во вред социал-демократической деятельности, - иначе говоря, непосредственному влиянию парламентарной (и профессиональ­ной) деятельности. Шансы на избирательные победы, конечно, могли уменьшиться. Но действительному развитию рабочего дела, усилению рабочей классовой борьбы это естественное раздвоение могло принести лишь пользу. Ведь, это означало бы лишь освобождение действительного рабочего фронта от мешающих делу и затемняющих сознание масс элементов, которые, находясь на стороне буржуазии, могли при­вести рабочей революционной классовой борьбе все же меньше вреда, чем находясь в своих рабочих рядах.