Физическое воспитание

Каталина не ответила, потому что ей не давало покоя присутствие отца Сильвии, который ходил мимо то в дом, то из дома. И все время на нее смотрел, просто так и в окно. Тогда-то она и сказала, что вдруг вспомнила про дела, и притворилась, будто звонит папе по телефону, чтобы он приехал (верхом на единороге) и поскорее забрал ее у въезда в поселок. Она сбежала оттуда, потому что почувствовала неладное – будто у нее сработала сигнализация, та самая, которая молчала днем, когда он объяснял ей, как устанавливают это устройство. С первым же тревожным сигналом Каталина ретировалась; отогрелась так, что ей даже снова стало жарко, как перед походом в туалет, она только по дороге, отвлекаясь на всю мелкую живность, которая встречалась ей на пути, как будто ей всего двенадцать лет и она совсем не хочет убегать ни с каким двадцатипятилетним парнем. Она остановилась перед двумя белыми бабочками, такими же, какие летают в любом городском палисаднике, только эти порхали вокруг нее и нисколько ее не боялись. Каталина исполнилась благодарности за такую удачу, за чувство причастности к легкой и эфемерной гармонии этих членистоногих. Долго ли живет бабочка, задумалась она. Если не попадет в руки к кому-нибудь вроде восьмилетней Каталины, то достаточно, чтобы сполна насладиться жизнью; в восемь лет она отрывала бабочкам крылышки, когда удавалось их поймать, – она дожидалась, пока насекомое сядет на цветок пить нектар, а потом накрывала его руками и не давала улететь. Как и всем мальчикам и девочкам ее возраста, Каталине велели принести в школу коробку из-под обуви и выдали тутовых листьев и трех-четырех гусениц шелкопряда. На примере этих коконов, похожих на чипсы «Читос», детям предлагалось усвоить, что всякое живое существо рождается, вырастает, если повезет, размножается и умирает. Но Каталине пришлось наблюдать не за шелкопрядами, а за тем, как мама выбрасывает их в мусорное ведро, не дождавшись завершения жизненного цикла, потому что они, по мнению мамы, мерзкие. Поэтому Каталина усвоила, что они не заслуживают внимания, и перестала мучить бабочек лишь через несколько лет, когда изучала их на биологии. Оказалось, насекомое претерпевает глубокие изменения, прежде чем станет бабочкой, а сколько еще других опасностей его подстерегает, таких как встреча с девочкой вроде Каталины, которая охотилась на бабочек, думая, что маслянистый след на пальцах, остающийся после того, как потрогаешь их за крылья, – это пыльца фей, как та, с помощью которой летает Питер Пэн. Ей было всего восемь, а она уже мечтала улететь из дома. Поэтому, видя сейчас этих двух белых бабочек так близко от себя, Каталина чувствует, что прощена за те давние зверства по отношению к их роду. Мыслить логически, менять свое мнение, прекращать делать то, что делала прежде, – наверное, это и есть универсальный ключ к счастью, ведь именно в этом состояла ее собственная метаморфоза. Испытание Каталины было в том, чтобы отказаться от бандажа и беречь бабочек. Она где-то читала, что самка спаривается всего один раз за всю жизнь. Может быть, эти бабочки как раз доживают последнюю неделю своей недолгой жизни, полной превратностей, думает она. Ей кажется любопытным, что люди, в отличие от бабочек, помешаны на долголетии, искусственном оплодотворении, репродуктивном возрасте, вечной молодости и в то же время сами себе вредят: курят, пьют, переедают или голодают, грызут пальцы или выдирают волоски из бровей. Человек – единственный вид, который тревожится о смерти, о том, чтобы не умереть, о том, чтобы контролировать жизнь вместо того, чтобы просто ею наслаждаться, как все прочие живые существа. У самки бабочки происходит один-единственный половой акт в жизни, но, наверное, он получается особенный, думает Каталина. Может быть, она в детстве лишала бабочек пыльцы не только потому, что хотела летать, но и с какой-то сладострастной целью, но это, возможно, почти одно и то же – во сне она все время летала или огромными прыжками перемещалась с одной крыши на другую, словно бабочка, порхающая с цветка на цветок, и когда она однажды поделилась этим с Сильвией, та, к удивлению Каталины, рассказала, что вычитала в какой-то книге, будто летать означает в мире сновидений то же самое, что испытывать сексуальное влечение. Каталина, услышав это, задумалась, почему у нее не бывает таких желаний наяву и появятся ли они когда-нибудь вообще.