Физическое воспитание

Мама не уловила никакого неодобрения в лице дочери, когда врала папе про диван. Она уже давно воспринимала дочь как свою союзницу и соучастницу в таких делах. Каталина тяготилась этой обязанностью, но подыгрывала маме во всех ее хитростях, чтобы взамен выгадать что-нибудь для себя, – скажем, чтобы мама ее прикрыла, когда надо будет избежать разговора с папой. Врать папе у них получалось спонтанно, это был самый естественный способ добиться своего. Например, когда мама с Каталиной ходили по магазинам и мама добывала что-нибудь для себя: платье, пальто, антивозрастной крем, да что угодно. Прежде чем войти в дом, мама объясняла свой план: «Когда папа спросит, сколько стоило, назовешь сумму вдвое меньше, чем на ценнике». Если вещь была явно дорогая, Каталине полагалось упомянуть, что она продавалась со скидкой шестьдесят процентов. «Шестьдесят процентов, пап!» За это, когда Каталина хотела сходить в муниципальный бассейн или поехать на экскурсию с классом, мама ее отпускала, а между собой они договаривались, какую версию изложат главе семьи: что она идет на какое-нибудь мероприятие в школу, или в подростковый клуб, или еще куда-то в таком духе.

Только однажды за весь прошлый учебный год Каталина попыталась все сделать честно, без обмана. Целую неделю она собиралась с духом, чтобы попросить у папы разрешения поехать с классом на экскурсию к древнеримским развалинам, но в последний момент, когда она уже завела с ним разговор и готова была задать свой вопрос, у нее случился приступ гипервентиляции, и она потеряла сознание. Придя в себя, она первым делом произнесла давно отрепетированную фразу:

– Можно я поеду в Мериду[14], весь класс едет, с учителем латыни?

– Куда ты поедешь, ты же вон какая больная, на ногах не стоишь!

С тех пор она больше не пробовала ни о чем его просить, не пыталась уговорить или рассказать ему правду, как удавалось с мамой. Иногда даже, если папа спрашивает, почему ребенок безвылазно сидит в своей комнате, мама говорит, чтобы он оставил Каталину в покое – она делает уроки. Поскольку оценки Каталины за этот год (не считая физкультуры) согласуются с версией о прилежной учебе, папа верит. На самом деле она у себя в комнате пишет в тетрадках, но о чем – для мамы тоже остается тайной. Каталина открыла, что лучший способ почувствовать себя частью мира или отгородиться от него – это писать. Для нее это равнозначно тому, чтобы испытывать какие-то другие чувства, помимо страха или вины; когда она пишет, она трансформирует свои дисфории, свое желание убивать, свою жажду не существовать либо существовать без тела; когда она пишет, эта телесная скорбь, ее давняя знакомка, оборачивается преходящей болью, которую можно изгнать заклятием. Иногда Каталина потеет, пока заполняет тетрадку, и устает так, будто занималась спортом, которого в ее жизни очень не хватает. Когда она пишет, то дает выход тому, какой себя считает, но не тому, кем является на самом деле. Эта практика в последние месяцы стала для нее такой интимной, что она развернула стол в своей комнате, чтобы видеть, когда кто-нибудь заходит, тем более что ей не разрешают закрывать дверь до конца, даже когда она слушает музыку на музыкальном центре, перешедшем ей от Паблито, – это она тоже делает часто, хотя находит такое занятие менее стимулирующим, чем сесть и писать. Возможно, причина в том, что Каталина еще не разобралась, какая музыка ей нравится на самом деле; вдобавок она стесняется того, что с удовольствием слушает песни, которые, по ее мнению, не должны ей нравиться. Она девушка жесткая и слушает жесткий рок, поэтому ей не положено расклеиваться при звуках барабанов из «Короля Льва» или чувствовать мурашки от всякой старперской музыки, как у нее бывает от некоторых классических композиций. Не разрешает она себе и любить музыку на испанском, и тут единственное послабление, которое она себе делает, – это продолжает фанатеть от Christina y Los Subterráneos. К тому же Кристина не считается только за испанскую музыку – Каталина однажды слышала по телевизору, как она пела пару вещей на английском, и в тот момент приуныла, потому что этих песен не было в альбоме. Паблито объяснил, что это не ее песни и что «Сарелай офлов»[15], как выговаривала Каталина, – это композиция некоего Лу Рида.

– А по мне, должна быть Кристинина, – сказала она брату, – потому что Кристина ее точно поет лучше.