Физическое воспитание

В тот самый день, когда мама узнала от соседки, что дочь ездила на попутке, Каталина достала чистую, неначатую тетрадку и впервые в жизни решила попробовать что-то написать. У нее так колотился пульс после того, как удалось избежать пощечины, что в тот момент она смогла накарябать только два слова на полях последней страницы. Два слова – два имени. Ни одно из них не принадлежало отцу Сильвии – она даже не знала, как его зовут; взрослых мужчин не называют по именам, это всегда чей-нибудь отец, или сосед, или продавец из овощного, или ее собственный папа. На той тетрадной странице она написала имя парня из ее района, на которого запала просто потому, что на него уже запали другие девчонки; второе имя было ее собственное. Никакими знаками и союзами она их не соединяла, просто обвела в кружочек. На сердечко она не решилась – слишком уж по-детски. К тому же Каталина не была уверена, что ее интерес к этому парню именно такого рода. Поэтому ограничилась кружочком – его было достаточно, чтобы соединить два имени и магическим образом превратить их в пару. Наподобие того, как первобытные люди рисовали бизонов на стенах доисторических пещер, чтобы привлечь удачу на охоте, – так им рассказывали в школе. Его имя и ее имя призваны были стать их копией, куклой вуду их тел, символизируя их самих, и Каталина воображала, что они когда-нибудь окажутся так же близко друг к другу, как два слова в кружочке, и тогда у нее будет то, чего нет у других девочек в классе, – как Эллиотт не хотел делиться своим новым другом, инопланетянином И-Ти, даже с родной сестрой, потому что именно так думают мальчики и девочки, которые считают, что сами по себе ничего не значат и могут выделиться только благодаря другим, особенно когда эти другие желанны для всех остальных. Потом Каталина стала по одной зачеркивать буквы, которые в их именах совпадали, вычисляя совместимость двух людей на основе такого не зависящего от них критерия, как ярлыки, закрепленные за ними при рождении. Совпадающих букв было мало, так что она добавила еще и фамилии, чтобы повысить их шансы на счастливое совместное будущее. Вышло десять букв из пятнадцати. Неплохо.

Увидев этот кружок снова через несколько месяцев, когда у нее уже получалось что-то писать по-настоящему, Каталина почувствовала себя дурочкой из-за того, что занималась такими глупостями. Она подсмотрела фокус с кружочком у девчонок из класса, а они сами подсмотрели неизвестно у кого. Каталина решительно выдрала листок и изорвала его на мелкие кусочки, прежде чем выбросить в корзину. Она стала довольно близко общаться с тем мальчиком, но совсем не чувствовала при этом того, что ожидала. Как и знаки зодиака, их имена ничего не предрекали, даже вместе с фамилиями; она не понимает, зачем девичьи журналы учат девочек-подростков развлекаться такими вот играми, или приемами макияжа, или фотографиями знаменитых парней и модных девушек с фигурой как песочные часы. Лучше бы учили, что тело каждого человека, со всей плотью и кровью, костями и кишками, бактериями и дерьмом внутри, – это наиболее совершенное его воплощение и каждого стоит считать идеальным в своей категории, где он ни с кем не соревнуется, даже с самим собой, потому что все живые существа постоянно трансформируются. После той бесплодной страницы Каталина стала заполнять лист за листом своей печалью и ненавистью, чтобы убить время или просто убить, неважно, кого и что. Немало абзацев она посвятила фантазиям о своих похоронах; в других писала о папе с мамой, о Паблито, об отце Сильвии и обо всех, кого знала; иногда она описывала свое тело так, словно оно ей не принадлежало, или так, словно тело само по себе говорило о папе с мамой, о Паблито и о ней самой, как будто зная все наперед и имея собственное мнение, независимое от мыслей Каталины. Писательство шло ей на пользу и должно было стать частью ее жизни, даже несмотря на страх разоблачения – она боялась, что мама в ее отсутствие откроет тетрадки, как открывает ее письма. И еще Каталина не хотела, чтобы мама огорчилась, прочитав все, что дочь о ней пишет. Она старалась всегда забирать тетрадку с собой, а если не получалось, то перед уходом прятала ее, как Паблито свои пластинки. Когда тетрадок, полных чернил, накапливалось слишком много, Каталина брала зажигалку из кухни и сжигала их на пустыре неподалеку от дома, рядом с останками их бывшей машины. Она писала только ради удовольствия написать, выпустить на волю и сжечь.