Физическое воспитание

Дальше идут парни ниже нуля. Они бывают высокие и красивые, но на ровесников смотрят сверху вниз, а то и с пренебрежением – ясное дело, из-за собственных комплексов. Каталина, конечно, не заглядывала к ним в раздевалку, чтобы выяснить, из-за чего они так переживают, но подметила, что все «нули» похожи: ни за что не наденут спортивные шорты или велосипедки, на физкультуре всегда последние, футболом не интересуются. Вместо спорта у них поэзия, кино или политика. А еще они сразу уходят в серьезные отношения. К тому времени, как «нулю» исполнится девятнадцать, у него уже года два длится роман с девочкой четырнадцати-пятнадцати лет, которую он официально лишил девственности, и он рассчитывает, что это на всю жизнь; его пугает сама мысль о том, чтобы быть с девушкой, которая до него спала с другими – и ей есть с кем сравнить закомплексованные размеры его гениталий. «Нулям» Каталина не завидует вообще. Теперь она думает, что Хуан, может быть, как раз из «нулей», но этого она не узнает уже никогда, потому что возможность сунуть руку ему в штаны давно упущена.

Разумеется, она озлоблена на всех парней за то, что им не приходится испытывать на собственной шкуре никаких из тех ограничений, которым подвергается она. Это классовая ненависть, ведь то немногое, чем обладает Каталина, обеспечено трудом и жертвами других женщин, в числе которых нет ни ее матери, ни бабушек, ни прабабушек, никого из прапрапрародительниц. Это ее действительно задевает, однако она не уделяет этому ни секунды, когда пишет в своих тетрадках, зато тратит время на предположения относительно мужских комплексов. В глубине души она жаждет мщения, что говорит о том, что она, пожалуй, не менее беспощадна, чем мужчины. В прошлом году ее заставили прочитать «Над пропастью во ржи» и еще штук двадцать книг о мальчиках-подростках, так что она по крайней мере представляет, каково жить в теле шестнадцатилетнего парня, и поэтому быть мужчиной ей тоже не хотелось бы: волноваться о том, как изменится размер его яичек в ближайшие пять лет, или что похуже, например заполнять документы на отсрочку от военной службы до окончания учебы – Паблито при ней это делал уже два раза. Каталину злит, что всегда найдется какой-нибудь бланк, освобождающий от обязанности быть мужчиной, но нет ни отсрочки, ни каникул, которые ей хоть на время позволили бы не быть женщиной. Она с радостью жила бы в мире, где можно по своему желанию становиться парнем или девушкой и при этом не надо менять внешность, чтобы к твоему выбору относились с уважением независимо от того, кем ты назовешься.

Чтобы утешиться, раз уж ей не суждено быть парнем, иногда она себе говорила: зато не надо беспокоиться о том, как отслужить; у нее мороз по коже от одной мысли о девяти месяцах в казарме, воняющей ногами.

Сейчас она заплатила бы любые деньги, лишь бы оказаться в такой казарме, а не на переднем сиденье рядом с этим незнакомцем, который оглядывает ее с головы до ног. Она боится, что он скоро докурит свою сигарету и опять положит руку ей на коленку. Мама всегда ей говорила: ни за что не садись в автобусе рядом с мужчиной. «Даже если ты первая села, поняла? Подошел мужчина и сел рядом с тобой – вставай и отходи подальше», – наставляла она Каталину, когда та начала ездить на общественном транспорте.