Физическое воспитание

Каталина старается приходить незадолго до назначенного часа. Она убеждена, что, если появится слишком рано, мама начнет спрашивать, что с ней случилось, а папа оторвет взгляд от телевизора и до самого ужина будет смотреть, как она сидит на диване. Ему не нравится, когда дочь в своей комнате, но ее присутствие в гостиной тоже доставляет ему неудобство – он не привык наблюдать там движение в такое время. «Что это с Каталиной?» – поспешит он спросить у мамы. Потому что папа почти не обращается к дочери напрямую, даже когда она рядом. Если ему что-то от нее надо, он на время покидает свое кресло, свою вотчину, свой трон в этой грязной монархии, идет на кухню и говорит: девочка – так он называет маму, – скажи своей дочери, спроси у своей дочери, поручи своей дочери. Тогда мама выглядывает из кухни, смотрит на другую девочку – Каталину, дочь, которую они произвели на свет совместно, – и переводит ей, что сказал, спросил или поручил мужчина, который называется ее отцом. Если только. Если только на лице Каталины не отражается какой-то симптом, не увязывающийся с тем, что ему уже знакомо (то есть с ее обычным, наглухо зашлифованным, непроницаемым видом), и он в кои-то веки спрашивает у девушки, которая живет с ним под одной крышей, что с ней происходит, подразумевая: не чувствует ли она себя плохо, не вернулась ли болезнь, чтобы вновь обосноваться среди здоровых уголков его памяти, или у нее просто опять месячные, как летом, потому что в таком случае он предпочел бы об этом не знать.

Сейчас Каталина, листая музыкальный журнал на бензоколонке, фантазирует, как однажды папа спросит ее: «Ты кто?» И на этот случай у нее уже заготовлен ответ. Это я, твоя дочь, перестань меня бояться. Дай к тебе прикоснуться, я тебе ничего плохого не сделаю. Может быть, ты не меня боишься. Может, если бы ты был со мной хоть немного ласковым, я не рвалась бы в объятия к отцу Сильвии, и тогда отец Сильвии… Тут она притормаживает: она не уверена, могла ли она что-то сделать или чего-то не делать (разве что не иметь тела), чтобы этот мужчина не сделал того, что сделал. Прошло всего несколько часов, но ей хотелось бы, чтобы прошло несколько лет. Каталина снова думает о своей семье. Теперь страшно мне, папа. Вдруг ты сделал бы то же самое, что этот мужчина, если бы я бросилась в твои объятия, если бы искала твоей ласки?

Страх не дает ей приблизиться к папе, чтобы избавить себя от худшего разочарования в жизни; однако, не желая выяснять, обоснованный это страх или воображаемый, она сама себя приговорила к лишению отеческого объятия, которое значительно улучшило бы ее взаимоотношения с окружающим миром и качество жизни. И папины тоже. Например, она сейчас так не тревожилась бы; она позвонила бы домой и сказала папе, что будет дома через час и пусть он не беспокоится, пусть ей доверится, она просто опоздала на автобус, возвращаясь из загородного дома отца своей подруги. Каталина задумывается: какой бы она была, будь она привычна к отцовской ласке, смогла бы она предугадать намерения того мужчины, отличила бы объятия отца Сильвии от отеческих объятий?