Fourth Screem

Человек его уровня не мог не видеть, что в условиях непрек­ра­ща­ю­щейся борьбы между греческими динас­ти­ями Птолемеев и Селевкидов и гро­зящей им опасности со стороны рим­ских полчищ сила Антиоха значи­тель­но уступает его свирепости.

У меня нет возможности более подробно на этом останавливаться, но расчет старика Маттафия был довольно точен. Антиох, почуяв, что у не­го нет средств на ведение войны с Иудой Маккавеем, отправился за добычей в Персию, где бесславно почил, а сменивший его птолеме­евский царь по­тер­­пел сокрушительное поражение от Иуды, который успел к тому времени сколотить сильную армию.

Кстати, в этой победной войне Иуда чувствовал себя уже настолько уверенно, что по старинному обычаю осво­бодил от уча­стия в ней "молодо­женов и тех, кто недавно приобрел недвижи­мую собствен­ность, дабы эти люди из любви к своему дому не мешали сра­жаться" (Там же, гл. 7). Этот обычай, не известный ни одному народу в мире, был предметом особого восхищения для антисемита Ва­силия Роза­нова, о чем я уже, кажется, упо­минал где-то, ну да уж простит меня читатель за повтор. Такими вещами не вос­хищаться попросту невозможно.

Два других сына Маттафия – Ионатан и Симон, – будучи также пере­довыми людьми своего времени, после смерти Иуды поочередно возглавля­ли страну в качестве первосвященников и вое­на­чальников.

Так что вся семья Маккавеев отличалась не только мужеством, но и незаурядным даром трезвых политиков и государственных деятелей. Этим я вовсе не собираюсь утвер­ждать, что все шло у них, как по маслу, без пора­жений и потерь, но еще при жизни Иуды, по­с­ле тя­же­лейших сраже­ний с птолемеями, удалось подписать мирный дого­вор с римлянами.

"Никто из римских поданных, – говорилось в постановлении сената, – не должен воевать с народом иудейским, равно как не доставлять тому, кто вступил бы в такую войну, ни хлеба, ни судов, ни денег. В случае, если кто­-либо нападет на иудеев, римляне обязаны по мере сил помогать им, и наоборот, если кто нападет на римские владения, иудеи обязаны сражаться в союзе с римлянами" (Там же, гл. 10).

Считается, что Маккавейская война заверши­лась (142 г. до н.э.) обре­тением Иудеей независимости. Мне трудно понять о какой независимости идет речь. От­но­шения между странами в этом регионе были необыкновенно сложны и за­путаны, царствовавшие фамилии враждебных лагерей находи­лись часто в род­ст­вен­ных связях, перманентно предавая друг друга, напа­дая друг на дру­га, вступая друг с другом в непрочные и беглые союзы, то и дело ру­ши­в­­шиеся от предательств с обеих сторон.

Симон Маккавей, к примеру, был приглашен на пир к своему зятю (!) Птолемею, и там был предательски убит с двумя своими сыновьями. После этого главой страны, ее первосвященником, становится третий сын Симона – Гир­кан, который тоже правит в очень непростых отношениях и со своим наро­дом, среди которого появились уже партии фарисеев и саддукеев (см. мой предыдущий очерк, о христианстве), и со своими внешними врагами-союзни­ками.

"Гиркан примкнул к партии саддукеев, – пишет Флавий, – отказавшись от фарисеев и не только разрешив народу не соблюдать установленных фа­рисеями законоположений, но даже установив наказание для тех, кто стал бы соблюдать их" ("ИД", кн. 13, гл. 10) За эти нака­зания народ вознена­ви­дел Гиркана и его сыновей. Выступление саддукеев, кото­рых поддержи­вали богатые слои общества, против фарисеев, за которы­ми стоял бедный люд, было связано с тем, что они отвергали "добавления" пос­ледних к Мо­и­сееву законодательству. Другими словами, религиозно­-идеоло­гическая напряжен­ность в стране ни на минуту не остывала, хотя невоз­можно отри­цать, что в основании ее находились и мотивы сермяжной мер­кан­тиль­нос­ти.

После смерти Гиркана, его старший сын Аристобул, всего лишь прав­нук благороднейшего родона­чаль­ника династии Маккавеев, в нарушение сложившейся структуры вла­сти, объявляет себя царем, предательски смело убивает свою мать и брата Антигона, побросав других своих братьев в тем­ницу, чем и начинает на еврейском престоле обычную для всех стран тра­дицию кровавых дворцовых интриг и убийств, которая до­стигнет апогея, как известно, при дворе Ирода Великого.

Аристобулу наследует его брат Яннай, освобожденный из темницы его женой Саломеей (или по-гречески Александрой). Яннай был ненавидим еще своим отцом Гирканом, к которому во сне явился, якобы, Всевышний и ука­зал на то, что именно Яннай унаследует его власть, а не горячо люби­мый им Арис­то­бул. Понятно, что, дорвавшись по воле Всевышнего до вла­сти, Ян­най (то­же Александр почему-то) также начал с казни брата-сопер­ни­ка. Это не по­ме­ша­ло ему, однако, быть любимым среди народа, благода­ря своим успе­хам в вой­нах, в расширении и укреплении границ отечества. Он умер в од­ном из военных походов по другую сторону Иордана, оставив трон своей супруге Александре и двум сыновьям, странным образом назва­н­­ным тоже Гирканом и Аристобулем – в честь невзлюбившего его отца и кро­вавого брата.