Fourth Screem

Маскарад законности – тоже далеко не последний атрибут революци­онного правопорядка. Зелоты устроили такие выборы первосвященника, что на этот пост угодил некий Фаний, крестьянский сын из деревни Афты, который "был настолько неразвит, что не имел даже представления о зна­чении пер­во­свя­щенства. Против его воли они потащили его из деревни, на­рядили, точно на сцене, в чужую маску, одели его в священное облачение и нас­ко­ро посвяща­ли его в то, что ему надлежит делать".

Видимо, к этому времени они еще не достаточно страху нагнали, и потому нашлись смельчаки, которые при по­д­держке возмущенного народа, решились на протест. Влиятельные мужи Горион и Симеон, а также самые уважаемые из первосвященников Иошуа и Анан начали собирать толпы на­рода и выступать перед ними с антизелотов­скими речами. "Лучше бы мне умереть, чем видеть дом Божий полный сто­ль­ких преступлений, а высоко­чтимые святые места оскверненными ногами убийц, – говорил Анан в своей речи, прямо называя зелотов убийца­ми и упрекая народ в том, что тот вско­рмил их своим долго­терпе­нием. И тут же резонно вопрошал: "Если же мы не хотим подчинить­ся владетелям мира, то должны ли мы терпеть над со­бою тиранов из своей сре­ды?".

В завязавшемся сражении "множество пало мертвыми с обеих сторон и многие были ранены".

Эта гражданская схватка проходила в то время, когда едва ли не на пороге были уже войска Веспасиана. Ни­кто об этом не думал. Один из приближенных Анана, Иоан, оказался до­носчиком и все планы народной партии передавал зелотам. На основе его измышлений зелоты начали гото­вить на Анана и других лидеров народной партии дело о предательстве и сговоре с римлянами.

Эти тривиальные обвинения, подобно сталинским в борьбе с врагами народа, становятся теперь уже дежурной уликой в деле "законной" распра­вы с неу­годными.

Позвав на помощь своих сторонников из соседней Идумеи (родины Иро­­да Великого), они за одну ночь потопили в крови весь народный бунт, воз­главленный Ананом. Идумеяне врывались в дома, грабили и убивали всех попа­дав­шихся им под руку. Потом они начали отыскивать первосвя­щенников и тут же убивали их, танцуя и злорадствуя на их трупах.

Так погибли и Анан, и Иошуа.

Убийство Анана Флавий считает свидетельством того, что теперь уж точно Всевышний отказался от поддержки своего народа, по­с­кольку имен­но этот первосвященник, и только он, мог еще спасти положе­ние дел, убе­дить народ в непобедимости Рима и договориться с римлянами о прекраще­нии войны. Мне же вспоминается при этом эпизод травли про­рока Иере­мии, ко­то­рый так же, как ныне Анан, никак не мог предотвратить ги­бель Иудеи в эпоху Нувоходоносора. Правда, Иеремии удалось выжить тог­да, а Анан был брошен "нагим на съедение собакам" вместе с другими священ­никами.

После этого зелоты начали выгонять идумеян из города, обвиняя их в напрасном убийстве бывших отцов страны, измена которых, как выясни­лось (только сейчас, порубив их, они это выяснили!), была кле­ветнической вы­думкой врагов. Зато, как только идумеяне, устав­шие от крови и коварно престыженные своими же союзниками убрались восвояси, зелоты про­дол­жи­ли то, что те не успели завершить: уничтожение знатных и достой­ных.

Они, например, собрали судили­ще из 70 граждан, арестовали знатней­шего в городе Захария, зная, что тот богат и все его богатство дос­танется им, и учинили над ним суд, предъявив ему свое расхожее обвинение в пре­дательстве и связях с римлянами. Все 70 судей, со­званных самими зелота­ми, нашли Захария невиновным. Невиновного, есте­ственно, тут же прикон­чи­ли "и выб­роси­ли из хра­ма в нахо­дящуюся под ним пропасть", а зарвав­ших­ся судей избили "обу­хами мечей", но пощадили, "что­бы они рассеялись по городу и принесли бы всем весть о порабощении народа".

Немудренно, что в этих условиях число перебежчиков на сторону рим­лян постоянно росло, несмотря на то, что все выходы из города строго ох­ранялись и каждого беглеца убивали на месте. Точнее, каждого бедняка, поскольку за взятку можно было сговориться со стражей и проскользнуть на свободу. Свобода казалась теперь – только у римлян.

Веспасиан уже было подошел к стенам Иерусалима, когда известие о смерти Нерона позвало его в Рим для коронации. Таким образом, война приостановилась, и у наших вождей появилась неожидан­ная возмож­ность завершить на этом мятежные амбиции и прекратить безумную иг­ру с огнем – с судьбой страны и народа.

Полагаю, что времени для того, что­бы опомниться было вполне доста­точно. Год, а то и полтора – не меньше, ибо по­ход Веспасиана на Иудею начался в 67 году, а разрушение Иерусалима и храма его сыном Титом произошло в 70-м.

Пока новый император укреп­лялся на троне, ему было не до Иудеи, и, кроме того, в его окружении бы­ло много евреев. Много друзей-евреев было и у молодого Тита, который в это время по уши влюбился в сестру царя Агриппы – Веренику. Исходя из этих благоприятных обстоятельств, у меня нет никаких сом­нений в том, что кон­фликт можно было уладить, что гибель страны не была уж столь безнадеж­но неизбежной.