Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871

Эта делегация рассматривалась как канал связи между правительством и провинциями, не наделенная полномочиями действовать по собственной инициативе. «Привычка к централизации во Франции укоренилась настолько, – писал один из членов делегации, – что никто и не мыслил какой-либо инстанции выше Парижа, и невзирая на предоставленные делегации полномочия, правительство из столицы постоянно присылало распоряжения до последнего момента». Члены делегации выбирались не по своим управленческим способностям. Кремьё и Гле-Бизуан были пожилыми, неопытными и многоречивыми. Фуришон, заботившийся о благе не только своего министерства, но военного, был флегматичен и негибок и не без оснований не верил в способности своих коллег. Совещания отличались затянутостью, сумбурностью и безрезультатностью. Борьба в провинциях между гражданскими и военными властями выражалась в непрерывных конфликтах между Фуришоном и его коллегами, и когда Кремьё и Гле-Бизуан поддержали действия Шальмель-Лакура в Лионе, Фуришон, наконец, 3 октября оставил военное министерство, и Кремьё, воспользовавшись случаем, тут же ухватил его портфель. Делегация эта не годилась ни на роль лидера страны, как не могла подарить ей способных помощников, которые служили бы ей, – полковники Лефор и Тома в военном министерстве, М. Лорье, замещавший Гамбетту в министерстве внутренних дел, М. Стинакерс, директор почты и телеграфа, – перечисленные могли только создать механизм, в то время как главы перечисленных министерств не понимали, как с максимальной пользой работать с ними. Стинакерс высказал в письме Пикару общую неудовлетворенность работой делегации. «Вокруг я вижу одну лишь инертность и неуверенность… анархию, нет и в помине последовательного… стратегического плана», а еще один чиновник резюмировал: «Необходимо пробудить от спячки провинции, но никто об этом и не думает».

Правительство в Париже вначале не тревожилось по поводу некомпетентности своих представителей. Ход войны, в его представлении, решит масштабное сражение у Парижа, и несколько дней спустя управление Францией оттуда возобновится. Но к 15 сентября отчеты из провинций стали вызывать у правительства беспокойство, и, когда делегация от инерции перешла к решительному неповиновению, оно было вынуждено принять меры. Решение правительства о проведении выборов в федеральные органы 2 октября вызвало у префектов почти единодушный протест. «Вы же знаете наших крестьян, – писал один из префектов, – вы получите бонапартистские муниципалитеты и бонапартистское Учредительное собрание». Префект Нанта прозорливо написал, что выборы «приведут Францию к коалиции орлеанистов и легитимистов». Но когда Гамбетта проигнорировал их жалобы, многие префекты, которых тревожила не столько местная власть, а власть в масштабах страны, подали в отставку и выставили себя кандидатами в Национальное собрание. А потом случилась встреча в Ферьере. В ходе ее выяснилось, что ни о каком мире и речи быть не может, и к республиканцам с их нежеланием обратиться к враждебно настроенному населению присоединились и военные, не горевшие желанием отвлекать внимание от задач по обороне страны. «У нас не может быть выборов без перемирия, – так впоследствии высказался Гамбетта, – и перемирие устранило бы необходимость тратить силы на оборону страны». В результате 24 сентября правительство постановило, что выборы и в местные органы власти, и в федеральные отложены на неопределенное время.

Такое решение вызвало испуг в Туре. Кремьё была нужна ассамблея, которой он мог делегировать власть, с которой, как он понимал, ни ему, ни его коллегам не справиться. Чиновники министерства иностранных дел оплакивали воздействие решения за границей, Лорье, возглавлявший министерство внутренних дел, считал, что оно подстегнет сепаратистов на юге, в то время как пламенные республиканцы боялись, что любая задержка только даст их противникам возможность сплотить ряды, что возымело бы фатальный эффект для них. Все прекрасно понимали, что Париж, последняя связь которого с миром оборвалась вместе с подводным кабелем, который пруссаки вытащили со дна Сены 27 сентября, лишился последней возможности издавать законы для Франции. 29 сентября делегация приняла на себя ответственность и заявила, что выборы, несмотря ни на что, проведены.