Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Касаясь значения Штатов 1614 г. как последней ассамблеи всефранцузского сословного представительства, следует отметить, что в 1614–1615 гг. определилась бесполезность Штатов для самих сословий. Палаты не включали главных и наиболее влиятельных членов своих сословий — знати и высшего чиновничества. Представляя лишь провинциальные средние слои, они не обладали должным авторитетом и компетенцией. Для того, чтобы превратить старый средневековый институт в орган буржуазной революции, нужна была Франция конца XVIII в., а не начала XVII в. В 1614 г. Генеральные штаты могли выполнить лишь одно важное дело: обмануть надежды инициатора их созыва, т. е. феодальной аристократии. В этом отношении они принесли несомненную пользу не только абсолютизму, но и всей стране в целом, ибо отвергли самую реакционную из всех возможных в ту пору политических программ.

Но торжественной церемонией закрытия Штатов 23 февраля 1615 г. нельзя закончить историю протекавшей на них борьбы. Она продолжалась и после того, как на следующий день были срочно приведены в обычный вид просторные помещения августинского монастыря и депутаты третьего сословия оказались перед закрытыми дверьми и, в полном смысле слова, без законного места собраний (siège social).

Особенно тяжело пришлось третьему сословию. Часть его членов разъехалась по домам в грустном настроении. Другие, более упорные, остались. Полетта составляла их главную заботу, «свербила у них в ухе», как замечает Рапин.[524] Слухи о готовящемся сопротивлении парламентов подогревали их надежды, и они рассчитывали привезти на места хорошие новости.

В начале марта Парижский парламент возглавил движение за. восстановление полетты. Но прежде чем его протесты оформились в специальной ремонстрации, в недрах его самого произошли знаменательные события: Конде удалось использовать недовольство парламента и объединить свою программу с его требованиями. Помимо личных связей с некоторыми видными членами парламента,[525] он пользовался большим престижем среди молодых советников следственных палат[526] и увлек их на путь политических действий, в то время как почтенные президенты и старые советники намеревались ограничиться одной лишь полеттой. На бурном заседании 9 марта следственные палаты потребовали созыва всех палат для обсуждения политической ремонстрации, поскольку, по их словам, парламент существует «для надзора за сохранностью государства», которое ныне находится в опасности в руках 2–3 министров, «пренебрегающих законами монархии».[527] Первый президент весьма энергично противился этому натиску, заявив, что никогда он не соберет такого собрания, запрещенного королем. На это ему было заявлено, что хотя он и «первый в сенате, но имеет всего лишь один голос». На следующий день Конде получил от короля категорическое запрещение появляться в парламенте; правительство опасалось, что «объединение его чаяний с волею этого могущественного органа приведет к печальным последствиям для министров». В глазах бывших депутатов третьего сословия, с напряженным интересом следивших за этими событиями, принц оказался «усердным защитником блага государства, сторонником мира и порядка». Все свои надежды они возложили теперь на парламент и принца. Парламент собрался 10 марта в полном составе, хотя и без Конде, но решил хлопотать только о полетте; «благоразумная» партия взяла верх. Пока же, до окончательного выяснения, было принято и занесено в протокол постановление, запрещавшее допускать к присяге новых членов парламента без документального удостоверения, что все их денежные взаимоотношения с наследниками прежних владельцев должностей находятся в полном порядке. Напомним, что правительство, отменив полетту, обещало не препятствовать безденежным передачам. Парламент же собирался пойти дальше и внутренними способами сохранить денежную ценность должностей. Как и следовало ожидать, отмена полетты почти сразу же возымела свое действие: по всей стране цены на должности упали на одну треть и продолжали падать дальше.[528] Чиновничество стремилось всеми способами задержать это падение, грозившее подорвать его материальное благополучие.

10 марта король дал аудиенцию Мирону и депутатам третьего сословия.[529] Они протестовали против решения правительства увеличить, табель (чтобы возместить потерю доходов на отмене полетты) и требовали дать им письменное подтверждение этого протеста, дабы они могли «очиститься» перед своими избирателями, которым, вместо желанного снижения налогов, они принесут новое увеличение. Но никакого ясного ответа они от правительства не получили.