Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Однако наибольшие трудности возникли не по этим вопросам, а в связи с военными условиями перемирия. Правительство хотело, чтобы Конде распустил главную часть своей армии, а оставшуюся разместил по гарнизонам в ближних и дальних городах. Со своей стороны, оно обещало сделать то же самое. Но принцы ни за что не хотели распускать свои кавалерийские дворянские отряды, так как они были их главным преимуществом перед королевской армией. Кроме того, они настаивали на пребывании короля и его армии в Туре, так как боялись, что, уехав в Париж и уведя с собой свою гвардию, король полностью ликвидирует их гарнизоны в городах Пикардии, Шампани и Иль-де-Франса, т. е. оставит Мэна, Лонгвиля и Невера без опорных баз в городах их провинций. Эти условия они ставили как обязательные для начала переговоров. Гугенотские гранды: Роган, Субиз, а с ними и Сюлли, вообще были недовольны переходом на мирное положение и соответствующим образом влияли на Конде. Очень усиливало позиции принцев также присоединение к ним губернатора Бретани, герцога Вандома, приведшего с собой большую армию (до 10 тыс. человек). Поэтому Конде не шел ни на какие уступки,[718] и Вильруа должен был уступить, заявив, что король оставит при себе около Тура лишь 6 тысяч войск. Войска короля разместились в деревнях и в городах вокруг Тура, войска Конде — вокруг Лудена.

Письма Дюплесси-Морне дают яркое представление о том, какая жизнь началась для жителей этих областей.[719] Вся территория через короткое время оказалась буквально обглоданной обеими армиями. Даже привилегированные гугенотские города в Пуату, Сентонже и северной Гиени были набиты солдатами вплоть до чердаков. Усиленная охрана и круглосуточная стража нужны были теперь уже не для защиты городов ют опасности извне, но для поддержания хотя бы элементарного порядка в массе разнузданной военщины. Еще хуже было в деревнях, целиком отданных на произвол грабителей. «Вы не поверите, каких денег требуют от народа. С деревни, обычно платящей 300 ливров тальи, теперь требуют на содержание войск по 1200–1500 ливров, да притом в трехдневный срок и под угрозой всех строгостей военного времени».[720] Не менее страдала и торговля, особенно по такой важной водной артерии, как Луара. Солдаты захватывали суда с вином, а другие товары облагали громадными пошлинами. В Гиени многие дворяне силой захватили города, расположенные по Гаронне и Дордони, и взимали контрибуции с проходивших по рекам торговых судов; с бочки вина брали экю, а с других товаров — 5 процентов их стоимости. Купцы несли огромные убытки, и торговля почти прекратилась.[721] «Все купцы в страшной тревоге», — писал Дюплесси-Морне, справедливо указывая, что такое перемирие хуже войны, что народ доведен до отчаяния и находится в таком состоянии, что вынужден будет прибегнуть к самозащите.[722] Казалось, готовы были оправдаться предсказания Мирона на Генеральных штатах, что нет для народа бедствия хуже грабежей солдатчины и что следует опасаться, как бы виноградарь не взялся за оружие, чтобы защитить себя и свое добро.

В Бретани, Мэне и Анжу разбойничали отряды герцога Вандома, начавшего войну на свой страх и риск, а затем присоединившегося к Конде. Его войска собирали с деревень и городов контрибуции, доходившие до 18–20 тыс. ливров, сжигали пригороды, если города пытались отказать им в деньгах или во впуске в город, захватывали торговые суда на реках и в морских портах. Все население этих провинций жило в страхе. Местные полицейские силы были совершенно недостаточны, чтобы противостоять большой армии Вандома, а небольшие города не имели возможности защищаться своими силами. Навести порядок можно было лишь с помощью большой армии. Но такой путь означал войну, которой правительство стремилось избежать. Поэтому Вильруа прилагал все усилия, чтобы заставить Вандома распустить большую часть своих войск, а оставшиеся разместить вместе с отрядами Конде неподалеку от Лудена. Эти усилия привели лишь к частичным успехам, и угроза осады Нанта войсками Вандома сохранялась на всем протяжении мирных переговоров. Экономическая жизнь этого крупного торгового центра была парализована.

На юге Гиени перемирие соблюдалось плохо, и гугенотские сеньеры продолжали свои бесчинства, которые затем (в феврале — марте) вылились в настоящую войну между герцогом Лафорсом и его врагами, войну со сражениями, осадами и взятием городов и т. п. Местное население, особенно крестьянство, страдало от этого не меньше, чем от иноземного нашествия[723].

Дофинэ, Лионнэ, Прованс и Лангедок, где не было вооруженных грабежей, были в лучшем положении, но и на них легли тяжелые расходы по содержанию войск, так как губернаторы набрали значительные военные отряды и заключили между собой соглашение о совместных действиях, если войной будут охвачены их провинции.[724]