Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Такова была первая причина поспешности, с которой Люин заключил мир с грандами.[1146] Правительству нужно было обезопасить свой тыл на случай осложнений в Германии. Второй причиной поспешности были дурные вести из Лангедока, где Монморанси снова собирался организовывать «третью партию».[1147] Это были непосредственные причины, заставившие заключить мир в срочном порядке, хотя бы и ценой некоторых уступок. Но под ними в основе лежала та же коренная причина, что и ранее: разжигание войны, ее развертывание вширь и вглубь, неизбежно должно было вывести на первый план народные массы. Не видя конца междоусобице, народ взялся бы за оружие, чтобы защититься от грабежей, насилий и разбоя. Это был бы первый шаг восстания.

Заключив мир с матерью, Людовик, XIII дал за границу соответствующую информацию, изобразив его как свою победу, и снова подтвердил свое намерение не давать Испании никаких поблажек.[1148]

В начале сентября в Туре состоялось торжественное свидание короля с Марией Медичи, которое должно было положить конец слухам о непрочности мира. Затем Мария Медичи отправилась в Анжер.

Вскоре Конде был выпущен на свободу и введен в Королевский совет.[1149] Этим правительство отняло у феодальной знати все предлоги и лозунги для возобновления смуты. Грандам стало не за кого «заступаться»: Конде и Мария Медичи были на свободе, а принц был даже допущен к государственным делам.

Смута 1619 г., четвертая за пять лет, была краткой и ограниченной по масштабам. Она происходила при той же расстановке классовых сил, что и предыдущие. Города твердо стояли за короля. Родовитое дворянство, ущемленное сокращением пенсий и армий, опять отправилось искать службы в войсках знати. Но король сумел расширить свои военные контингенты скорее, чем смогли это сделать гранды, и большинство родовитых дворян оказалось «на стороне» правительства. Чиновничество хотя и было «обижено» отменой полетты, но из-за краткости смуты не успело в нее вмешаться. Кроме того, на этот раз у принцев не было ни одного лозунга, способного хоть в какой-то мере увлечь массы. Как и в 1614 г., народ остался равнодушен к их выступлению. Но разорявшая его нескончаемая междоусобица раздражала его все больше и больше, и он негодовал на правительство, которое не могло привести к покорности разбойную знать и дворянство. Вооруженное сопротивление, оказанное крестьянством Лимузена войскам всех партий, было грозным симптомом.

Поэтому мирный договор 1619 г. не может быть определен как поражение правительства и победа грандов. Быстрым замирением правительство обезопасило себя как от опасного расширения распри, так и от международных осложнений. Кроме того, оно извлекло полезные для себя уроки. Бегство Марии Медичи было для Люина полной неожиданностью[1150] и застало правительство врасплох. Последнее смогло также на практике проверить пользу или вред для себя проведенных им мероприятий, т. е. отмены полетты и сокращения пенсий и армии.

* * *

Летом 1619 г. германские дела осложнились настолько, что потребовали максимального внимания к себе со стороны всех европейских государств. Основная линия французской дипломатии осталась прежней. «Вместе с протестантами, — писал Пюизье 7 августа, — мы заинтересованы в том, чтобы помешать усилению Австрийского дома, однако такими средствами, которые помогут сохранению католической религии». Франция всячески стремится ослабить Испанию, «но незаметно (insensiblement), не вызывая в умах смятения и ожесточения».[1151] Этот «незаметный» образ действий применялся также и к протестантам, которых ни в коем случае не следовало раздражать, чтобы не дать им случая обвинить французское правительство в испанофильстве. Надлежало «ловко проскользнуть между обеими партиями и способствовать тем самым общественному благу».[1152]

Франция не препятствовала избранию Фердинанда императором, так как эта кандидатура была для нее (по сравнению с эрцгерцогом Альбертом или герцогом Савойским) наименьшим злом и поскольку она не хотела усиления протестантов.[1153] Последнее было особенно важно, потому что отношения правительства с гугенотами грозили осложнениями.