Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

В ответ на королевские эдикты чиновники стали действовать методом тихой сапы. Они были неистощимы в изобретении различных уловок, направленных на обход правил. Круговая порука в чиновничьей среде обеспечивала успех большинству их махинаций. К ним прибегали даже такие чиновные тузы, как президенты парламентов. Доходы казны падали. В отдаленных провинциях наследники вступали в должности без королевских грамот, и корпорации их принимали (на что не имели права). Несмотря на все усилия, король явно был в проигрыше. Чиновниками овладевало недовольство, что было совсем некстати в связи с народными движениями первых годов XVII в. и заговором Бирона. Они осаждали короля с всевозможными проектами, особенно настаивая на полной отмене «оговорки о 40 днях».[159]

В результате всего этого в 1604 г. был издан эдикт о ежегодном поборе с чиновников (так называемый droit annuel), вскоре получившем название «полетты» по имени его первого откупщика, финансиста Поле.[160] Полетта представляла собой в тех условиях удачную форму политического компромисса между королем и чиновничеством.

Суть нового порядка заключалась в том, что, уплачивая в начале каждого года ^_1/60 часть от официальной оценки должности, чиновник волен был в течение этого года оформить передачу кому угодно и когда угодно, хоть на смертном одре. Официальная оценка должности была несколько ниже рыночных цен 1604 г., так что взнос для чиновников не был обременителен. Отдача на откуп должна была повысить доход казны, так как откупщик был заинтересован в строжайшем контроле над передачами должностей и в изыскании всех средств для лучшего поступления денег. Откупная цена вдвое превышала доход до введения полетты и достигала более миллиона ливров.

Полетта имела огромный успех. Ежегодно с первых дней января у контор откупщика выстраивались длинные очереди чиновников, желавших поскорее внести следуемые деньги. Дело было не только в дешевизне и удобстве нового порядка. Быстро стали сказываться и все прочие выгоды полетты для чиновников. Она укрепила не столько наследственность; должностей, сколько надежность вложенных в них денег. Она не только не сократила торговлю должностями (что должно было бы произойти, если бы они в результате полной наследственности перестали выходить из круга семей), но, наоборот, способствовала расцвету этой торговли.[161] Должности благодаря полетте приобрели, наконец, полную и гарантированную прочность, точнее не сами должности, как таковые, но вложенные в них деньги. Отсюда быстрый и значительный рост цен на должности, еще более стимулировавшийся сравнительно сдержанной политикой Генриха IV в отношении создания новых должностей. Отсюда цепкая привязанность чиновничества к этой максимально удобной для него форме гарантии на вложенные в должности деньги. Отсюда озлобленные протесты всех, кому полетта стала мешать больше прежнего, т. е. родовитого дворянства и буржуазии.

Выгоды короны заключались (помимо больших поступлений в казну) не только в благодарности чиновничества и, следовательно, его политической лояльности, но и в некоторых ограничениях, введенных в указ. Во-первых, из полетты были изъяты должности парламентских президентов, королевских прокуроров и адвокатов (gens du rоу), высшие должности в бальяжах и в полиции; на эти должности король назначал сам.[162] Во-вторых (говоря об «эдикте», установившем полетту, мы допускаем условность, так как на деле полетта была опубликована лишь в форме декларации Королевского совета, и длительность ее была определена 6 годами, на срок откупа), «милости» короля был придан сугубо временный и условный характер. За эту условность полетты правительство крепко держалось и использовало ее как мощное орудие воздействия на чиновничество.[163]

В конце 1611 г., т. е. после смерти Генриха IV, при оформлении нового, тоже шестилетнего откупа, правительство намеревалось несколько изменить условия: даже при условии уплаты полетты «оговорка о 40 днях» уничтожалась только при передаче должности сыну или зятю. Кроме того, король оставлял за собой право распоряжаться любой должностью, независимо от того, уплачивалась ли за нее полетта или нет, гарантируя владельцу оплату ее вдвое по сравнению с официальной оценкой. Так как рыночная цена должностей за 7 лет выросла втрое и даже вчетверо, такая операция была бы для чиновников разорительной. Число изъятых из полетты полицейских должностей было увеличено, но в нее зато были включены главные провинциальные чиновники.