Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Смысл этих изменений увидеть нетрудно — это стремление ограничить продажность, а также надежность должностей (т. е. снизить на них цены), получив, кроме того, в распоряжение короля желательное количество должностей по дешевой. цене. Несомненно, что этот проект был связан с тревожившим правительство поведением родовитого дворянства, которое именно к началу 1612 г. стало усиленно концентрироваться вокруг грандов. Правительство не прочь было пойти на риск частичного ущемления интересов чиновничества, но при этом обеспечивало себе особую благодарность провинциальных главных чиновников в бальяжах. Ведь именно провинциальное родовитое дворянство концентрировалось вокруг знати. Попытка эта не удалась. Верховные суды, лишь только до них дошли слухи о новом проекте, начали протестовать. Борьба длилась около полугода. Королева и канцлер долго категорически отказывали чиновникам во всех претензиях, причем угрожали через 6 лет вовсе отменить полетту. Но в конце марта 1612 г. были даны прежние условия откупа: давление «всей массы чиновничества, возглавляемого парламентом, оказалось сильнее прочих соображений. Возможно, что как и впоследствии, дело не обошлось без угроз со стороны чиновников, а общая обстановка заставляла особо ценить роялизм парламента.

Таким образом, в начале XVII в. завершился в основном процесс присвоения должностей в собственность по праву покупки, но с некоторыми ограничениями. Чаяния самого чиновничества всех рангов шли еще дальше и воплощались в полной собственности или, на худой конец, в «вечной», незыблемой полетте. Однако эти мечты противоречили интересам абсолютистского государства и вызывали яростное сопротивление родовитого дворянства и негодование буржуазии. Совокупность этих обстоятельств позволила Генриху IV не только умерить аппетиты чиновничества, но и придать полетте временный, т. е. условный характер. Но сама по себе, по своей сути, полетта представляла собой значительную уступку королевской власти интересам чиновничества, укрепляла его права на должности, поднимала рыночную их иену. Должности превратились в своего рода товар, имевший хождение на рынке подобно всякому другому, товар, подверженный колебаниям рыночных цен в результате изменений в спросе и предложении и т. п. Откупщики скупали должности оптом (особенно в момент создания королевскими эдиктами новых должностей), затем перепродавали их в розницу. Можно было иметь половину и даже четверть должности и отправлять ее совокупно с компаньонами, но можно было одновременно владеть несколькими должностями, передавая их отправление своим уполномоченным. Количество мест в королевском аппарате достигло устрашающих размеров и в несколько раз превосходило реальную потребность. В провинциальных учреждениях и в финансовом ведомстве уже в начале XVII в. было по нескольку чиновников на одну должность (по 2–3, иногда по 4), отправлявших ее поочередно по годам, полугодиям или кварталам. Так как не жалованье составляло главный доход с должности, а разнообразные таксированные поборы, то в результате каждому из совладельцев выпадала на долю лишь соответствующая часть. Дележ этот был вынужденным, так как непрошенные компаньоны появлялись не по воле самого чиновника, но в результате королевского эдикта, создававшего эти двойные, тройные и т. д. места. Зачастую, чтобы избавиться от непрошенных компаньонов и, следовательно, от хронического уменьшения своих доходов, чиновник сам покупал эти новые должности, дробившие его собственную. Таким образом, раскошеливаясь еще раз, он зато оберегал свои будущие доходы, а жалованье по новой должности представляло собой проценты на вложенный в нее капитал. Благодаря такой практике можно было, например, быть советником президиального суда в течение лишь 9 месяцев в году, получая при этом жалованье c трех должностей и ¾ всех следуемых поборов (épices).[164] Естественно, что такое чрезмерное увеличение числа должностей вызывало протесты самого же чиновничества, непрерывно ущемляемого все новыми и новыми изобретениями королевского фиска.

Выпуск новых должностей и всевозможные поборы с уже существующих представляли собой, по сути дела, бесконечную серию государственных бессрочных займов,[165] значительная часть которых (увеличение доходов фиска от старых должностей) носила принудительный характер.

Десятки миллионов ливров перекачивались из кошельков городской и деревенской буржуазии в бездонную пропасть королевского фиска в уплату за лишние, мешавшие нормальному функционированию аппарата, должности не только потому, что такое вложение денег обеспечивало известный доход, но главным образом в погоне за разнообразными налоговыми привилегиями, которые способствовали длительному отливу накоплений буржуазии в непроизводительную сферу и истощали буржуазию, открывая значительной ее части возможность приобщения к господствующему дворянскому классу.