Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Прелаты галликанской церкви — архиепископы, епископы, аббаты богатейших монастырей — вербовались из среды феодальной знати и высшего чиновничества. Точнее, большинство этих должностей находилось в прочном владении немногих влиятельнейших семей. Еще в XV — начале XVI вв. они почти монопольно принадлежали знатным аристократическим родам, но начиная с середины XVI в., в связи с ростом политической роли высшего чиновничества, многие прибыльные и важные из крупных церковных бенефициев перешли в семьи чиновного дворянства и замещались их младшими членами. Возьмем для примера группу прелатов, окружавших в начале XVII в. кардинала Дюперрона, вождя французского епископата. Среди них — епископ анжерский Шарль Мирон (из семьи президента Парижского парламента), епископ бовесский Рене Потье (из семьи государственных секретарей), епископ орлеанский Габриель де Лобеспин (также из семьи государственных секретарей) и т. д. и т. п. По мере своего одворянивания высшее чиновничество захватывало себе позиции и в армии и в церкви, усваивая традиционно дворянское распределение карьеры между членами своих семейств: старший сын обычно наследовал должность отца, прочие становились военными, придворными и прелатами. На долю родовитого провинциального дворянства оставались преимущественно второстепенные аббатства и малодоходные епископства.

Провинциальное и столичное чиновное дворянство прочно завладело богатыми местами каноников в кафедральных капитулах и аббатов в городских монастырях, а также богатыми городскими приходами. Некогда эти церковные бенефиции были достоянием купечества; оттеснив его на второй план, городской патрициат и чиновники получили добрую долю богатств городского духовенства.

Масса сельских и городских священников происходила из небогатых горожан и крестьян.

Во владении бенефициями царила неофициальная продажность и наследственность. Многие бенефиции передавались от одного члена семьи к другому, а при некоторых обстоятельствах (например, при отсутствии взрослых мужчин) могли числиться за детьми и даже за женщинами. В таких случаях обязанности духовного лица выполнял временный заместитель, которому выплачивалось скромное вознаграждение, в то время как доходы с бенефиция шли в семью.[178] Король не мог замещать эти места по своему выбору и лишь санкционировал назначение предложенного ему кандидата. В других случаях, когда дело касалось бенефициев «королевского назначения» (de la nomination du roi), наследственность выражалась обычно в том, что духовное лицо испрашивало себе совладельца (обычно племянника) еще при жизни, а после его смерти совладелец наследовал должность.

Продажность церковных мест заключалась в том, что те из них, которые прочно держались в той или иной семье, выходили из ее рук лишь путем продажи постороннему лицу, причем денежная сделка носила частный характер, но для утверждения нового владельца требовалась королевская санкция. В общем, продажность и наследственность церковных должностей (равно как военных и придворных) остановились на той стадии, на которой должности бюрократического аппарата находились в конце XV в., т. е. до открытой легализации государством частных сделок между их владельцами. Поэтому король сохранил несколько больше власти в их замещении.

Множество сельских кюре назначались не епископами, а местными дворянами и знатью. Обычно сеньер фьефа располагал церковными местами на подвластной ему территории и в значительной степени распоряжался доходами с них.

Получение доходов с церковных бенефициев чрезвычайно резко отделялось от выполнения обязанностей духовных лиц, настолько резко, что владельцами бенефициев могли быть даже гугеноты (например, Сюлли). В силу этого в руках отдельных лиц сосредоточивалось иногда множество церковных должностей, и они физически не могли выполнять связанные с этими синекурами обязанности (например, Ришелье). Верхи господствующего класса прочно завладели огромными богатствами католической церкви и распоряжались ими, как любым другим своим достоянием; их примеру следовали другие слои дворянства. Поступления с церковных бенефициев были в их глазах всего лишь особым видом доходов — и только.