Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Средневековая программа муниципальных вольностей потерпела полное фиаско. Оказалось, что ее осуществление подрывало основы буржуазной экономики. Тогда и гугенотская и католическая буржуазия обратила свои упования на короля, власть которого из призрачной снова должна была стать реальной, чтобы с народными восстаниями и феодальной реакцией было покончено, чтобы и в международном масштабе была восстановлена мощь Франции. Буржуазия постаралась при этом выторговать себе побольше выгод, и гугенотам это удалось в большей мере, чем католикам. Они опирались при этом на своих вельмож и дворян, которым нужно было гугенотское «государство в государстве» для сохранения своих политических привилегий и земель католической церкви. Результатом этой взаимной заинтересованности гугенотских городов и дворянства явился Нантский эдикт, сохранивший гугенотскую «партию» как таковую, несмотря на все усилия Генриха IV ликвидировать ее. Лига рассыпалась скорее и легче. Католическая знать и дворянство заключили с королем личные соглашения и договоры и вполне удовлетворились, получив желанные должности в крепостях и в армии, а также крупные суммы денег. Вследствие этого города Лиги были предоставлены самим себе и получили несравненно меньше прав, чем гугенотские, а некоторые из них даже понесли наказание.

Общий итог гражданских войн XVI в. состоял для буржуазии обоих вероисповеданий в том, что она в значительной степени отказалась от старых воззрений и убедилась не только в бесполезности, но и во вреде для себя муниципальной программы. Больше всего она стала теперь бояться того «расчленения государства», которое еще столь недавно сама же проповедовала и осуществляла. Ее связи с внутренним рынком значительно укрепились, ибо в этом и ни в чем другом был залог ее экономического процветания. Ее стремление получить побольше прибыли упиралось в необходимость использовать для этого не узкие местные рынки, но весь или почти весь внутренний рынок самого крупного из централизованных государств Западной Европы. Этим объясняется ее кровная заинтересованность в укреплении внутреннего и внешнего положения Франции. Она жаждала мира и порядка, которые позволили бы ей вернуть с лихвой ее потери и создали бы условия для дальнейшего развития торговой и промышленной деятельности. Она жаждала помощи своего государства на иноземных рынках, где ее забивала конкуренция передовых европейских стран. Она хотела усиленного протекционизма, который позволил бы ей поскорее оправиться от причиненных междоусобицей потерь, встать на ноги и сравняться со своими более удачливыми конкурентами. В политическом плане это означало тягу буржуазия к укреплению абсолютизма. Эта программа буржуазии значительно отличалась от той, которая толкнула ее всего за 20–30 лет до того на борьбу с королевской властью, и означала большой шаг вперед на пути ее развития из феодального бюргерства в буржуазию абсолютного государства.

За короткий срок мирного правления Генриха IV (1598–1610) буржуазия (без различия вероисповедания) очень укрепила свое положение. Подъем сельского хозяйства и осторожная налоговая политика правительства в отношении крестьянства не прекратили, а лишь несколько замедлили экспроприацию беднейших его слоев. Землевладение новых дворян, чиновничества и буржуазии продолжало расти за счет цензив и фьефов. Продолжала развиваться и расширяться рассеянная мануфактура. Наряду с ней возникли и централизованные мануфактуры — в горном деле, артиллерийском производстве, полотняной, шелковой, ковровой, стекольной и других отраслях промышленности. Некоторые из них были достаточно крупными, насчитывая до 700–800 рабочих. О значительном экономическом подъеме промышленной буржуазии свидетельствует также повышение органического строения капитала и рост производительности труда в крупных мануфактурах. Протоколы заседаний торговой палаты, возглавлявшейся Лаффема, рисуют усиленную работу технической мысли. Составлялись проекты механизмов и двигателей; проблема повышения производительности труда и оснащения производства механизмами сильно занимала мануфактуристов и крупных цеховых мастеров. Они завязывали самостоятельные сношения с рынком, особенно внешним. На первом месте в этом плане стояли крупные северные города (Руан, Амьен, Париж). В сравнительно короткий срок удельный вес промышленной буржуазии заметно возрос, усилились и связи купеческого капитала с отечественной крупной капиталистической промышленностью.