Франция в начале XVII века (1610–1620 гг.)

Нет сомнения, что решительность и категоричность этого вывода больше всего имели в виду Испанию и не замедлили оказать желаемое действие. Уже 4 декабря в Париже был получен ответ: Испания уступала и соглашалась вывести свои войска из Монферрата.[299] Следует подчеркнуть, что в те годы и последующие Испания (в меньшей мере, чем Австрия) не могла обострять свои отношения с Францией. Слабость Испании сказалась уже достаточно отчетливо в 1609–1610 гг., в связи с конфликтом из-за Клеве. Отсюда уступчивость Филиппа III и его готовность к союзу с Францией. Но пришлось уступить и Франции: откладывать осуществление испанских браков оказалось невозможным. Ставила ли Испания это условие как обязательное для разрешения итальянского конфликта? Возможность этого не исключена: есть сведения, что уже в октябре 1613 г. аналогичное желание Испании вызвало тревогу у Марии Медичи.[300] Cловом, в декабре стало известно о назначении церемонии торжественного совершения браков на начало февраля 1614 г., причем принц должен был замещать инфанта, чтобы венчаться с сестрой короля.[301]

«Считая, что решение об этом уже принято, принц решил отъехать от двора».[302] Гранды не смогли достичь своей основной цели — отставки министров никакими «мирными» способами. Им не удалось также втянуть правительство в войну с Испанией. Если бы они допустили совершение испанских браков, они должны были бы отказаться и от надежды на поддержку со стороны гугенотов. Оставался только один путь: война с правительством.

* * *

Характеризуя поведение Конде и его приверженцев в начале 1614 г., один из очевидцев дает краткое, но исчерпывающее объяснение причин готовой вспыхнуть смуты: «... каждый хотел быть приобщенным к самым секретным и важным государственным делам, хотел распоряжаться в управлении (государством), располагать должностями, назначениями, званиями и заведовать финансами.[303]

Поведение грандов в 1614 г. повторяло многие эпизоды гражданских войн XVI в. Некоторые данные позволяют предположить, что на многочисленных собраниях принцев, которые происходили в Париже в начале 1614 г. (как говорили, не без участия английского посла[304]), обсуждалась программа Амбуазского заговора: т. е. захват особы маленького короля. Об этом ходили толки в Париже; папский нунций писал в Рим о намерениях принца явиться в столицу с войском и, подняв народ, добиться отстранения регентши от власти.[305] Но этих данных недостаточно, чтобы с уверенностью приписать грандам такую программу-максимум. К тому же реальная обстановка диктовала другой план действий.

После того, как главные члены аристократической оппозиции разъехались по своим поместьям и провинциям, оставшийся в Париже Бульон объявил королеве в начале февраля претензии грандов и сам поспешил незамедлительно покинуть столицу. Вслед за ним тайком уехал Лонгвиль, и королеве удалось арестовать лишь одного Вандома.

Изменилось поведение грандов и дворян. Невер распоряжался в Шампани как полновластный хозяин и открыто набирал войска без разрешения короля. Один из королевских казначеев, пытавшийся ему воспрепятствовать, был по его приказу наряжен в шутовское платье и провезен на осле по многим городам и местечкам.[306] «И говорить и писать все принялись с большой вольностью».[307] Появилось бесчисленное количества памфлетов, сатир, стихов и т. п., «что обычно предвещает смуту».[308]