Французская демократическая миссия в Европе и ее конец

С другой стороны, подвела идеология равноправия, «безрассудная вера» в то, что самой Германии после ее вхождения в союз народов нужно было доверить решение вопроса о своем государственном устройстве, как ее внутреннему делу, которое мир не пожелал рассматривать. Последствия этого показали сегодня, что сохранение демократического государственного устройства, безусловно, являлось базисом для признания Германии достойной быть в союзе народов. Хотя это явно не подчеркнули, но такое устройство собой было предпосылкой, вытекавшей из духа Договора. Если однажды пренебрегли этими принципами, то Франция вновь должна была поддержать в отношении Германии любую свободу действий, которую она, к сожалению, своевременно отказалась использовать.

Однако когда эта ошибка была совершена, и Германия получила возможность определять свое государственное устройство, то наступило самое время постоянно направлять на нее бдительный взор. Вместо этого с Германией вступили в дискуссию, предоставив ей время подготовить свою армию к новой организации, поставив Францию и мир перед свершившимся фактом ее военного усиления. Национал-социалистическое руководство поняло это и

«избрало образ действий государственного фокусника с необычными картинами мнимого знамени мира в правой руке для публики и с тайными отвлекающими маневрами в левой руке» /Эркнер, С., «Большая ложь. Двадцать пять лет мира», 1938г./.

С этим Франция осознала, что вновь одурачена. Между тем, немецкие оружейные предприятия развернули работу на полную мощность. Так выполнил свою цель первый период «безоговорочной мирной политики». Германия добилась вооружения. К тому же Наполеон с его упущенными в отношении Пруссии возможностями должен был стать историческим примером, из которого на глазах вытекали разбивающие надежды последствия! Как можно было признать, что Гитлер под лозунгом: «Когда я не разоружаюсь, я вооружаюсь», осуществил полное перевооружение Германии?

Внутри этого счета вины стояла ситуация противостояния Франции с вновь усиливающейся Германией и создаваемым ею Новым Порядком в Европе. Признавался тот факт, что при восстановлении немецкой обороноспособности могло быть достигнуто превосходство силой оружия. Здесь, однако, представлялся явный повод к военному вмешательству, к уничтожению нового авторитарного режима и восстановлению демократических конституционных институтов, что должно было также идеологически оправдать эту акцию в глазах мира. Франция снова упустила такую возможность при объявлении аншлюса Австрии, когда национал-социалистическая Германия открыто выступила против основополагающих принципов международного порядка демократической Европы, и это не повлекло военные последствия. Тогда был задан вопрос:

«Что обсуждали на этих днях защитники демократии, апологеты союза народов, пророки коллективной безопасности? Эти побежденные хранили молчание. Ни из скромности, ни из сожаления, ни по желанию их бездонная глупость не может служить здесь извинением. Они предпочли оставаться на заднем плане» /статья «Политическая ситуация» в умеренно-радикальном журнале «Пти Паризьен» («Рядовой парижанин»), март 1938г./.

Бездеятельность политического руководства Франции и его военная несостоятельность при аншлюсе Судетов, недостаток ясности смысла «европейской солидарности» отмечены как очень существенный пункт в счете вины принимавших решение лиц. Из всех этих упущенных возможностей логически вытекала несостоятельность французского правительства во время вступления Германии в Чехию. Эта ситуация рассматривалась тогда как стесненное положение, из которого, однако, должен быть найден выход. Характерно заявление Бернарда Лаверна:

«Если бы правительства Парижа и Лондона, вместо того, чтобы жаловаться и простодушно удовольствоваться миролюбивыми и скромными намерениями Фюрера, одновременно с немецкой провели также французскую мобилизацию, опасность войны была бы намного меньше» /Б.Лаверн, «Поражение демократии», Мюнхен, 1939г./.