Французская демократия

Во первыхъ, со стороны власти, потому что на перекоръ принципамъ, дающимъ народу самодержавіе, на самомъ дл царствуетъ одно правительство, которое не только дйствуетъ самовольно, но и заставляетъ признавать себя за настоящаго самодержца. Придавая себ это верховное значеніе, правительство смотритъ, разумется, съ негодованіемъ на всякое обсужденіе, на всякую поврку, оцнку и критику своихъ дйствій; ко всему этому питаетъ оно тмъ боле отвращенія, чмъ выше считаетъ свое положеніе, чмъ боле усложняетъ свои отношенія къ обществу и, наконецъ, чмъ обширне и хищне его власть, которая длается предметомъ зависти и гнва.

Во вторыхъ, со стороны прессы, потому что при той политико–экономической систем, анархической и, вмст съ тмъ, монопольной, какой она слдуетъ и какая служитъ подспорьемъ правительству, при такой систем, разумется, пресса является неизбжно, за весьма рдкими исключеніями, недобросовстною, оскорбительною, продажною, пристрастною, падкою на клевету и тмъ боле готовою преслдовать правительство, что, даже не взирая на ложь, она находитъ въ томъ прямую выгоду и пріобртаетъ расположеніе публики. При такомъ образ дйствій, пресса стремится, конечно, къ той же самой цли, какъ и Оппозиція; a цль эта, какъ извстно, состоитъ въ томъ, чтобы захватить правительственную власть въ свои руки.

И такъ, состояніе и образъ дйствій журналистики явно обнаруживаютъ совершенную ея несовмстность и неизбжную вражду съ правительствомъ, которое, при своемъ несообразномъ значеніи, какъ будто нарочно стало приманкою для всевозможнаго сорта честолюбцевъ.

Мн слдуетъ представить въ особенно яркомъ свт эту по–истин странную сторону нашей политической системы.

Замтьте, прежде всего, что правительство, благодаря своему необузданному вмшательству въ дла общества и своей возмутительной централизаціи, устроилось такъ, что возбуждаетъ противъ себя самую ярую зависть и досаду. Между тмъ, какъ одни желаютъ уничтожить его, – другіе помышляютъ только о томъ, чтобы овладть имъ. Повторяю еще разъ и не перестану повторять: такое положеніе неизбжно: 1) вслдствіе государственной централизаціи, которая даетъ правительственной власти всеподавляющее значеніе; 2) вслдствіе того, что каждый гражданинъ иметъ право выражать свое мнніе о политик министровъ и, наконецъ, 3) вслдствіе того, что противъ деспотизма правительства придумана только систематическая борьба парламентскихъ либераловъ съ консерваторами.

Обратите, за тмъ, свое вниманіе на то, что правительство стоитъ одно противъ всхъ и для самозащиты должно поневол опираться на большинство, потому что безъ него оно безсильно. Какъ ни громадны наличныя силы правительства, ему все-таки нельзя удержаться при напор народной массы; но по необходимости вещей, народъ постоянно и все боле и боле негодуетъ на правительство и стремится отдлаться отъ него; поэтому, рано или поздно, наступаетъ всегда желанная пора, когда народъ подавляетъ всякое возстаніе и сопротивленіе своего правительства. Не забудьте еще, что такую неизбежную развязку подготовляютъ и ускоряютъ постоянные промахи, безразсудныя меры и дерзкія выходки государственныхъ людей, стоящихъ въ глав правительства.

Сообразите теперь, что правительство не терпитъ никакой критики, никакого контроля надъ собою, не терпитъ тмъ боле, чмъ сильне его власть и многочисленне его составъ. Кто пользуется властью, тотъ стремится стать неприкосновеннымъ. Хартія 1814 г. поставила въ такое положеніе даже депутатовъ, явныхъ противниковъ государя.

Такимъ образомъ, на сторон главы государства стоятъ: государственная администрація, государственная юстиція, государственная армія, государственный флотъ, государственныя промышленности, университеты и т. д. Весь наличный составъ этихъ учрежденій, подражая государю, придаетъ себ значеніе государственной власти и не желаетъ вовсе считать себя шайкою наемниковъ, которыхъ вербуетъ промышленникъ за извстную плату. Этотъ міръ чиновниковъ проникнутъ сознаніемъ власти, величія и неприкосновенности. Судья несмняемъ и почти священъ на своемъ судейскомъ кресл; сыщикъ и жандармъ могутъ доносить правительству что угодно: имъ врятъ на слово; за оскорбленіе личности чиновника наказываютъ иначе, чмъ за оскорбленіе чести простого гражданина.