Французская демократия

Отрицать теперь это различіе двухъ классовъ, значило бы боле, чмъ отрицать тотъ разрывъ, который произвелъ это различіе и былъ самъ по себ вопіющей несправедливостью. Это значило бы отрицать экономическую, политическую и гражданскую независимость рабочаго – единственное вознагражденіе, которое онъ получилъ; это значило бы уврять, что свобода и равенство 89 года не были дарованы ему на тхъ же основаніяхъ, какъ и буржуазіи; слдовательно, это значило бы отрицать, что рабочій классъ, существуя при совершенно новыхъ условіяхъ, безъ солидарности съ буржуазіей, способенъ сознавать себя и заявлять свою волю; это значило бы наконецъ объявить, что рабочій классъ отъ природы лишенъ политической способности! Вотъ тутъ-то и необходимо доказать дйствительность этого различія, потому что только оно придаетъ значеніе представительству рабочаго класса; иначе это представительство утрачиваетъ всякій смыслъ.

Какъ! Разв не правда, что, вопреки революціи 89 года или, врне, въ силу этой революціи, французское общество, состоявшее прежде изъ трехъ кастъ, раздляется теперь, посл ночи 4 августа, на два сословія: одно живетъ исключительно своимъ трудомъ, и ему на семейство, изъ четырехъ человкъ приходится круглымъ числомъ въ годъ мене 1250 фр. задльной платы (я принимаю сумму 1250 фр. на каждое семейство за приблизительно среднюю цифру всего дохода или производства націи); другое сословіе, даже когда трудится, живетъ не на счетъ своего труда; оно живетъ доходами съ своей собственности, съ своихъ капиталовъ, пенсій, акцій, должностей и привиллегій. На основаніи распредленія капиталовъ, работъ, привиллегій и производствъ, у насъ существуютъ, какъ и въ былое время, только на другихъ началахъ, дв категоріи гражданъ; въ просторчіи ихъ называютъ буржуазіею и чернью, капитализмомъ и наемщиною. Эти дв категоріи людей, которыя прежде были соединены и почти смшаны, благодаря феодальному покровительству, глубоко разъединены въ наше время, такъ что между ними остались только отношенія, опредленныя уставомъ о найм и промышленности. И это неизгладимое разъединеніе составляетъ основаніе всей современной политики, общественной экономіи, промышленной организаціи, исторіи и даже литературы; только крайняя недобросовстность и тупоумное лицемріе могутъ отрицать эту истину.

Такъ какъ раздленіе современнаго общества на два класса – на наемныхъ тружениковъ и собственниковъ–капиталистовъ–подрядчиковъ – совершенно неоспоримо и слишкомъ очевидно, то слдствіемъ его было обстоятельство, которое никому не должно казаться удивительнымъ: возникъ вопросъ – порожденъ ли такой порядокъ вещей необходимостью или случаемъ? составляетъ ли онъ истинный результатъ революціи? можетъ ли онъ представить законныя основанія своего фактическаго существованія? Однимъ словомъ, не можетъ ли боле правильное приложеніе законовъ экономіи и справедливости уничтожить это опасное разъединеніе и слить оба новыя сословія въ одно, обладающее полнымъ равновсіемъ силъ?

Для философовъ этотъ вопросъ далеко не новость; но въ рабочихъ классахъ онъ долженъ былъ зародиться въ тотъ день, когда посредствомъ всеобщей подачи голосовъ политическая революція поставила ихъ въ уровень съ буржуазіею и заставила ихъ такимъ образомъ увидать противоположность между ихъ политическимъ господствомъ и соціальнымъ положеніемъ. Только въ такомъ случа, предложивъ себ этотъ великій общественный и экономическій вопросъ, рабочіе классы могли дойти до самосознанія; они должны были бы сказать себ словами Апокалипсиса, что тотъ, кому принадлежитъ царство, долженъ пользоваться его выгодами: Dignus est accipere divitiam, et honorem, et gloriam; тогда они предъявили свои притязанія на представительство и на управленіе. Вотъ какъ въ послдніе 16 лтъ сословіе чернорабочихъ тружениковъ стало добиваться политическихъ правъ; и этимъ то французская демократія XIX вка отличается отъ всхъ прежнихъ демократій.

Манифестомъ своимъ шестдесятъ заняли то положеніе, которое дали имъ народная жизнь и общественное право; они высказали это отъ полноты своего рабочаго сознанія. Будучи убждены, что вопросъ можетъ и долженъ ршиться въ смысл утвердительномъ, они умренно, но твердо указали на то, какъ долго обходили этотъ вопросъ и что настало время заняться ршеніемъ его. Не пускаясь въ изслдованіе того, практично ли такимъ путемъ требовать своего права и согласенъ ли такой образъ дйствій съ ихъ идеею, они предложили, въ знакъ желанія снова поднять этотъ вопросъ, представительство одного изъ рабочихъ; по ихъ мннію, рабочій, по самому положенію своему, какъ рабочаго, будетъ лучше всхъ представлять интересы рабочаго сословія.