Французская демократия

Эта политика трусости и реакціи неизмнна, несмотря ни на какія перемны царствованій: объ этомъ свидтельствуетъ главнымъ образомъ то, что промышленный и финансовый феодализмъ, издавна подготовленный во время 36 лтъ реставраціи, іюльской монархіи и республики, не переставалъ укрпляться и развиваться со времени государственнаго переворота. Къ нему примкнули люди всхъ партій. Въ послднее время онъ окончательно организовался и утвердился: выборы 1863 г. послали его въ парламентъ въ большомъ числ представителей. И не странно ли, что феодализмъ этотъ, повидимому, хочетъ, подобно Соціализму, отождествить политику съ политической экономіей; мало по малу онъ сливается съ правительствомъ, вдохновляетъ его, преобладаетъ надъ нимъ. Въ теченіе 11 лтъ, онъ, съ церковью и арміею, составляетъ жизненный нервъ имперіи, и конечно, никто не скажетъ, что врность его когда нибудь колебалась.

Между тмъ большія анонимныя, лихоимствующія компаніи успли составить коалицію; вскор средніе классы, разоренные и поглощенные конкурренціей, низвергнутся въ феодальное рабство или обратятся въ пролетаріевъ. Тогда пробьетъ ршительный часъ, и если новый законъ 31 мая не подоспетъ на помощь этой систем, вопросъ ршится на пол битвы общей подачи голосовъ. Какъ будутъ держать себя въ этихъ новыхъ комиціяхъ средніе классы? Окажутъ ли они то безкорыстіе, которое недавно такъ безразсудно выказали рабочіе классы? Увлекши эту чернь, соединятся ли они съ нею? Мы видли, какъ дйствуетъ эта жалкая мелкая, буржуазія; мы знаемъ, какъ и за кого подаетъ она свой голосъ. Лишенная сознанія и идеи, обманываемая своею журналистикою по всмъ современнымъ вопросамъ, всегда расположенная врить, что перемна въ личномъ состав и рутин правительства облегчитъ ея страданія, неспособная пробить себ дорогу въ политик, вн протоптанной колеи, умющая только назначать кандидатовъ кружковъ и отвергать кандидатовъ правительства, – она врядъ ли догадается присоединиться къ молодому элементу, къ партіи, которая думаетъ, хочетъ, дйствуетъ, зоветъ ее, и которая сильна.

И такъ, не подлежитъ сомннію, что со 2 декабря 1851, если не съ 23 іюня 1848 г., соціальная демократія отлучена отъ общества, чтобы не сказать – исключена. Если не личности, то идеи наши стоятъ вн правительства, вн общества; не посмли еще только объявить насъ вн законовъ. Этому препятствуетъ принципъ свободы мнній. За то стараются всми силами лишать наши идеи всхъ средствъ распространяться; ихъ предаютъ продажнымъ органамъ. Однимъ намъ упорно отказываютъ пользоваться періодической печатью, между тмъ какъ вс старыя партіи, вс шарлатаны, вс ренегаты, вс сводники могутъ свободно распоряжаться ею. Если иногда нашему принципу и случится высказаться передъ правительствомъ, – привилегированные живодеры спшатъ какъ можно скоре уничтожить или устранить его, вооруживъ противъ него коалицію противныхъ мнній. Члены временнаго правительства, когда въ 1864 г. ихъ выкопали изъ могилъ, съ такимъ же ожесточеніемъ противились рабочимъ представительствамъ, съ какимъ вожди финансоваго феодализма возставали, въ теченіе 12 лтъ, противъ экономическихъ плановъ демократіи.

Господствующій теперь порядокъ таковъ, что истреблять насъ считается спасать общество и собственность; онъ таковъ, что, если демократія не съуметъ организоваться и не научится бороться, намъ въ перспектив неизбжно предстоятъ умственный остракизмъ и инквизиція мысли. Что намъ здсь длать? Примемъ же съ гордостью наше отлученіе, и, такъ какъ старый міръ отвергаетъ насъ, отршимся отъ него сами ршительно.

Не пугайся слова: «отршеніе» мой проницательный читатель, и не клевещи на меня за него. Ты ошибешься, если подумаешь, что я проповдую народу или возмущеніе, или безропотную покорность. Во первыхъ, я чуждъ всякой вражды, всякаго желанія ненависти или междоусобія. Вдь уже извстно, что я вовсе не человкъ дйствія. То, что я разумю подъ отршеніемъ, просто условіе всякой жизни. Отличаться, опредляться – значитъ существовать, какъ смшиваться и поглощаться – значитъ уничтожаться. Разрывъ, разрывъ законный – единственное средство утвердить наше право и заставить признать себя политическою партіею. Это самое могущественное и самое честное оружіе, какъ для защиты, такъ и для нападенія. Въ теченіе долгаго времени, соціальная демократія лишь изрдка заявляла о своемъ существованіи частными изданіями; манифестъ Шестидесяти – первая и сильная попытка коллективнаго заявленія, вышедшаго прямо изъ среды народа. Слишкомъ наивное заключеніе его извстно; извстно также, что сначала онъ былъ встрченъ одобреніемъ, но потомъ устраненъ большинствомъ демократическихъ избирателей. Рабочихъ представителей не приняли, и хорошо сдлали. Но подобная попытка не должна повторяться: это было бы позорно и глупо. Теперь пришло время дйствовать честнымъ и разумнымъ разрывомъ, который, впрочемъ во всякомъ случа, неизбженъ. Разсмотримъ же, въ чемъ состоитъ этотъ разрывъ.