Читаем Французская кухня в России и русской литературе полностью

К приправам можно, хотя, конечно, только условно, отнести и «прованское масло» — устаревшее, ныне практически не используемое название оливкового масла. Прованс — французское побережье Средиземного моря — уже с эпохи Античности славился оливковым маслом. В Россию прежде оливковое масло поставлялось из Франции, однако сейчас французское оливковое масло невозможно встретить в московских магазинах: его полностью вытеснило итальянское, испанское и греческое оливковое масло. Так что «прованское масло» осталось только в литературе, хотя еще моя бабушка именно так называла растительное масло. У Чехова в рассказе «Иванов» один из персонажей, Лебедев, утверждает: «Водку тоже хорошо икрой закусывать. Только как? С умом надо… Взять икры паюсной четверку, две луковочки зеленого лучку, прованского масла, смешать все это и, знаешь, этак… поверх всего лимончиком. Смерть! От одного аромата угоришь»[268].

Французская сырная тарелка

По правилам французского обеда, после основного блюда перед десертом подаются сыры. Это даже более незыблемое правило, чем пате перед основным блюдом. В настоящее время во Франции их производится около 500 наименований. В конце XV века итальянский медик и гастрономический писатель Панталеоне да Конфиенца, на латинском языке Панталеон де Конфлюенциа, в своей книге «Summa lacticiniorum» («Сумма о сырах») начал главу, посвященную французским сырам, с фразы: «Istud solum capitulum exigeret unum tractatum» («Одна эта глава заслуживает отдельного трактата»)[269]. Уже в XV веке разнообразие французских сыров вызывало восхищение у иностранцев.

Звезда славы французских сыров начала восходить в эпоху Средневековья, хотя еще в Средние века так же, как и в эпоху Античности, сыр занимал более скромное положение в иерархии продуктов, чем мясо, будучи пищей бедняков и крестьян. Сыр в раннее Средневековье до XI века в католической церкви считался постным продуктом, поэтому за его совершенствование взялись монахи-кулинары[270]. Бельгийский историк Лео Мулен, перечисляя известные современные французские сыры, такие как бри, марой, сен-нектер, пон-л’эвек и другие, остроумно заметил, возможно ли, вообще, найти какой-нибудь сорт французского сыра, который бы не происходил из аббатств?[271] Таким образом, начавшийся в Средние века процесс облагораживания сыра привел к тому, что к XVIII веку сыр превратился в дорогой изысканный продукт.

Однако, несмотря на свою всемирную славу, французские сыры в русской литературе получили довольно скромное отражение. Не прошли русские писатели мимо самого известного французского мягкого сыра — бри. Ведь если Италия славится своими твердыми сырами, то Франция знаменита мягкими и голубыми сырами с благородной плесенью. Родина мягких сыров, в том числе и бри — север Франции, историческая область Иль-де-Франс, со столицей в Париже, которая в Средние века представляла собой такое же ядро будущей Франции, как Московское княжество в Древней Руси, а также Нормандия и Бретань.

Сыр бри получил название от средневекового графства Бри на северо-востоке Иль-де-Франс. Первое упоминание об этом сыре встречается в поэме французского поэта XIII века Гийома де ла Вильнёва «Crieries de Paris» («Голоса Парижа»)[272]. Вскоре слава бри распространилась за Альпы, он стал известен и в Италии. В древнейшей итальянской кулинарной книге «Liber de coquina» («Книга о кухне»), написанной на латинском языке в конце XIII или начале XIV века, он назван «caseo de Bria»[273]. «Caseus» на латинском языке означает «сыр». В принципе, появление французского сыра в средневековой итальянской книге неудивительно, ведь «Liber de coquina» была написана в Неаполитанском королевстве, в котором в то время правила Анжуйская, то есть французская, династия. Ее основателем был Карл Анжуйский, младший брат французского короля Людовика IX. И в следующей итальянской кулинарной книге, написанной уже на итальянском языке, «Libro della cocina» («Книга о кухне»), мы встречаем бри, который в ней назван «cascio di bria»[274]. «Cascio» — так назывался сыр на староитальянском языке, как видно, название произошло от латинского термина.

Перейти на страницу:

Все книги серии Культура повседневности

Unitas, или Краткая история туалета
Unitas, или Краткая история туалета

В книге петербургского литератора и историка Игоря Богданова рассказывается история туалета. Сам предмет уже давно не вызывает в обществе чувства стыда или неловкости, однако исследования этой темы в нашей стране, по существу, еще не было. Между тем история вопроса уходит корнями в глубокую древность, когда первобытный человек предпринимал попытки соорудить что-то вроде унитаза. Автор повествует о том, где и как в разные эпохи и в разных странах устраивались отхожие места, пока, наконец, в Англии не изобрели ватерклозет. С тех пор человек продолжает эксперименты с пространством и материалом, так что некоторые нынешние туалеты являют собою чудеса дизайнерского искусства. Читатель узнает о том, с какими трудностями сталкивались в известных обстоятельствах классики русской литературы, что стало с налаженной туалетной системой в России после 1917 года и какие надписи в туалетах попали в разряд вечных истин. Не забыта, разумеется, и история туалетной бумаги.

Игорь Алексеевич Богданов , Игорь Богданов

Культурология / Образование и наука
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь
Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии. Как складывался день и год жителей Парижа в 1814–1848 годах? Как парижане торговали и как ходили за покупками? как ели в кафе и в ресторанах? как принимали ванну и как играли в карты? как развлекались и, по выражению русского мемуариста, «зевали по улицам»? как читали газеты и на чем ездили по городу? что смотрели в театрах и музеях? где учились и где молились? Ответы на эти и многие другие вопросы содержатся в книге, куда включены пространные фрагменты из записок русских путешественников и очерков французских бытописателей первой половины XIX века.

Вера Аркадьевна Мильчина

Публицистика / Культурология / История / Образование и наука / Документальное
Дым отечества, или Краткая история табакокурения
Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Эта книга посвящена истории табака и курения в Петербурге — Ленинграде — Петрограде: от основания города до наших дней. Разумеется, приключения табака в России рассматриваются автором в контексте «общей истории» табака — мы узнаем о том, как европейцы впервые столкнулись с ним, как лечили им кашель и головную боль, как изгоняли из курильщиков дьявола и как табак выращивали вместе с фикусом. Автор воспроизводит историю табакокурения в мельчайших деталях, рассказывая о появлении первых табачных фабрик и о роли сигарет в советских фильмах, о том, как власть боролась с табаком и, напротив, поощряла курильщиков, о том, как в блокадном Ленинграде делали папиросы из опавших листьев и о том, как появилась культура табакерок… Попутно сообщается, почему императрица Екатерина II табак не курила, а нюхала, чем отличается «Ракета» от «Спорта», что такое «розовый табак» и деэротизированная папироса, откуда взялась махорка, чем хороши «нюхари», умеет ли табачник заговаривать зубы, когда в СССР появились сигареты с фильтром, почему Леонид Брежнев стрелял сигареты и даже где можно было найти табак в 1842 году.

Игорь Алексеевич Богданов

История / Образование и наука

Похожие книги

Очерки по русской литературной и музыкальной культуре
Очерки по русской литературной и музыкальной культуре

В эту книгу вошли статьи и рецензии, написанные на протяжении тридцати лет (1988-2019) и тесно связанные друг с другом тремя сквозными темами. Первая тема – широкое восприятие идей Михаила Бахтина в области этики, теории диалога, истории и теории культуры; вторая – применение бахтинских принципов «перестановки» в последующей музыкализации русской классической литературы; и третья – творческое (или вольное) прочтение произведений одного мэтра литературы другим, значительно более позднее по времени: Толстой читает Шекспира, Набоков – Пушкина, Кржижановский – Шекспира и Бернарда Шоу. Великие писатели, как и великие композиторы, впитывают и преображают величие прошлого в нечто новое. Именно этому виду деятельности и посвящена книга К. Эмерсон.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Кэрил Эмерсон

Литературоведение / Учебная и научная литература / Образование и наука