Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Росли противоречия также и в городах, между дворянами, финансистами и чиновниками, с одной стороны, и налогоплательщиками — мелкими цеховыми мастерами и подмастерьями — с другой. К олигархии крупных купцов-фабрикантов чиновные корпорации относились благосклонно, в то же время ущемляя интересы ремесленников всех рангов и достатков. Государство поддерживало хозяев против рабочих и подмастерьев, помогая избежать невыгодной конкуренции, снизить заработную плату, удлинить рабочий день. Раздраженные рабочие и подмастерья устраивали тайные союзы, боролись с хозяевами. Их число росло, и они чувствовали свою силу: в 1637 г. в Париже насчитывалось 45 тысяч рабочих и их учеников, в Лионе они составляли две трети стотысячного населения. Когда из деревни обрушивалась на города волна нищих и бродяг, присоединявшихся к безработным и к плохо оплачиваемым рабочим, начинались городские восстания. Социальные противоречия подогревались религиозными конфликтами между католиками и гугенотами; такие столкновения легко переходили в классовую борьбу, если богатые купцы-фабриканты были гугенотами, а зависевшие от них рабочие — католиками.

На изложении экономического положения и социального кризиса в Англии нет нужды останавливаться. Мунье рисует процесс бурного развития капитализма в Англии в XVII в. и складывание новых классов — промышленной буржуазии, джентри и рабочих. Экономический кризис в Англии отсутствовал, а социальные противоречия были характерны для страны с быстрым развитием капитализма. Это же суждение относит он и к Голландии.

Переходя затем к политическому кризису, Мунье констатирует повсюду (т. е. в Англии, Голландии и Франции) либо зреющую в скрытом виде, либо открытую форму восстания и гражданской войны.

Во Франции война с Габсбургами (1620–1650 гг.) вызвала постоянный дефицит в бюджете. Расходы быстро росли. Между тем возможности развития промышленности были ограничены, налоговых поступлений не хватало, и всякое увеличение налогов ощущалось населением болезненно. Требования королевского фиска стали причиной восстаний или предлогом для них.

Крестьянские восстания не прекращались, а в периоды значительного роста налогов вспыхивали крестьянские войны, охватывавшие несколько провинций.

Городские рабочие восставали, если хлеб был дорог, безработица значительна и налоги тяжелы.

Восстания были особенно многочисленны в 1630–1650 гг. Однако их нельзя назвать войной бедных против богачей. Восставшие нападали только на агентов фиска и откупщиков. Замки и дворцы подвергались опасности лишь в тех случаях, когда их владельцами были выскочки — чиновники и финансисты. Правительство легко восстанавливало порядок, если к восставшим не присоединялись дворяне, чиновники, буржуазия. Если же в восстании объединялись все классы, государство оказывалось в состоянии кризиса. Для Франции первой половины XVII в. Мунье рисует следующую картину такого кризиса.

Восстания принцев крови и аристократов против абсолютизма увлекали за собой массу людей, вплоть до крестьян. Гранды имели в армии и в провинциях обширные клиентелы, состоявшие из дворян и чиновников, а те в свою очередь были очень влиятельны в среде местного мелкого дворянства, мелкой буржуазии, крестьянства. Все сеньоры оказывали на своих крестьян огромное влияние, в основе которого лежали вассальные отношения крестьян с землевладельцами. Ненависть крестьян к сеньорам возникала лишь в тех случаях, когда последние были особенно плохи. Кроме того, у дворян и крестьян были общие интересы, объединявшие их против короля и фиска. Королевские налоги истощали крестьянство и понижали доходы сеньоров (низкая арендная плата, а в плохие годы даже неплатеж ренты и поборов). Сеньоры не раз призывали крестьян восставать против сборщиков налогов, защищали их от насилий солдатчины в периоды гражданских войн. Поэтому крестьяне чаще всего следовали за своими сеньорами.

Все социальные классы легко примыкали к восстаниям. Это объясняется тем, что между ними не было резких граней. Зачастую в одной семье одни члены были военными (т. е. дворянами), а другие — чиновниками, третьи — связаны брачными узами с негоциантами или с членами парламентов и т. д. Характерные для той эпохи крепкие семейные связи и клиентелы способствовали переплетению между собой разных социальных групп, от высшей знати до купцов.

Король не мог положиться даже на своих чиновников. Интересы членов парламентов и других верховных судов были ущемлены налагавшимися на них различными поборами, понижавшими стоимость и значение их должностей. Повышение прямых налогов сокращало их доходы с земли, повышение косвенных — било их по карманам как потребителей. Они отказывались регистрировать фискальные эдикты даже в разгар войны, что в некоторых случаях парализовывало деятельность правительства. Парижский парламент претендовал на осуществление совместно с грандами, как это было в 1615 и 1648 гг., важных политических функций, т. е. стремился к монархии, ограниченной влиянием аристократии, в то время как целью королевской власти были абсолютизм и народность.