Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Опубликованные пункты договора содержали подтверждение Нантского эдикта, разрушение вновь возведенных укреплений и восстановление повсюду (кроме Ларошели и Монтобана) католического культа. Гугенотские города обязывались впустить к себе короля с несколькими отрядами. Объявлена была амнистия. По секретным пунктам Ларошель[407] и Монтобан сохраняли все свои укрепления, а в Ниме, Кастре, Юзесе и Милло они должны были быть разрушены лишь на две трети. Крепости, бывшие в момент подписания мира в руках гугенотов, оставались у них на 3 года. Крепости, взятые королевской армией или выразившие повиновение королю, оставались в руках правительства и переставали быть гугенотскими places de sûreté. В Монпелье цитадель и новые укрепления подлежали срытию; консулы — 1 гугенот и 1 католик — отныне назначались королем. Роган получил губернаторство (но без гарнизона) в Ниме, Кастре, Юзесе и в Севеннах, а также пенсию в 60 тыс. экю в виде вознаграждения за отнятое у него губернаторство в Пуату.

Как же можно определить итоги кампании 1622 г.? Бесспорно, это был новый, хотя и неполный, успех правительства. Под его властью оказались уже не только десятки небольших и мелких гугенотских городов. Теперь города, еще остававшиеся у гугенотов (Ларошель, Монтобан и те, что были предоставлены Рогану), можно было сосчитать на пальцах одной руки. Вне сферы владычества короля оставались Севеннские горы. В города Лангедока вводились королевские гарнизоны. Итак, неполнота успеха (а она была ясной для всех, как во Франции, так и за границей) не должна заслонять того факта, что за вычетом 5 (хотя и очень важных) пунктов и Севенн гугенотский Юг был завоеван правительством.

Гугенотский гарнизон сразу же покинул Монпелье, и солдаты разошлись по домам. Король вступил в город и пробыл там несколько дней. Два полка (4 тысячи человек) были поставлены в городе гарнизоном вплоть до срытия укреплений. Вокруг города расположились еще 4–5 полков и 3 эскадрона легкой кавалерии. Нижний Лангедок был не только завоеван, но и оккупирован правительственными войсками.

В последующих событиях конца 1622 и 1622–1624 гг. открытой борьбы с гугенотами не было. Она возобновилась лишь в 1625 г. Это объясняется следующими причинами. Международная обстановка и в еще большей степени ожесточенная борьба за власть в правительственных кругах временно сделали невозможным осуществление следующего, уже последнего этапа борьбы с гугенотской партией: подчинения Ларошели. Взятие этой цитадели гугенотской партии было очень трудным и дорогим предприятием, и правительство это вполне учитывало. В 1621–1622 гг. были подготовлены многие важные условия для осады Ларошели, а именно: она была почти полностью изолирована с суши, так как оккупация Пуату и Гиэни была проведена в 1621 г., а оккупация Нижнего Лангедока — в 1622 г. При этих условиях даже самостоятельность Монтобана, подтвержденная миром в Монпелье, не имела того значения, как в 1621 г. Для полного крушения гугенотского владычества на Юго-Западе было необходимо лишь падение Ларошели. Задача эта оставалась в перспективе и должна была быть реализована при первой же возможности.

Но, помимо этой важнейшей задачи, оставалась еще и другая: задача укрепления власти правительства на занятой территории.

Мир устанавливался с трудом. Многие города были им недовольны. Рогану стоило большого труда уговорить их подчиниться наиболее тягостному для них в тех условиях пункту договора — срытию укреплений. Работы производились на деньги самих городов, и муниципалитеты их всячески затягивали, ссылаясь на отсутствие рабочих рук и средств. Срытие укреплений в крупных городах (Монпелье, Юзесе, Ниме и т. д.) подвигалось крайне туго. Знаменательный факт: вельможи, возглавлявшие королевские гарнизоны и размещенные вокруг городов отряды королевской армии, смотрели сквозь пальцы на эти затяжки. Крушение политической мощи гугенотов пугало их, так как оно означало усиление королевской власти и нанесение ущерба могуществу феодальной знати.[408] Снова мы сталкиваемся с фактом, очень существенным для понимания политической борьбы того периода. Для знати как таковой, без различия вероисповеданий, политическая мощь гугенотов, в особенности их крепости, гарнизоны и артиллерия, была важным военным и политическим резервом в борьбе против усиления абсолютизма, которую они отнюдь еще не считали проигранной до конца. Это же обстоятельство делало для правительства необходимой борьбу именно до конца, т. е. до полной ликвидации военной и политической организации гугенотской партии.

Правительство поспешило заключить мир, так как надо было иметь свободу действий за границей, в Северной Италии. Король немедля отправился в пограничный Лион; туда же была стянута большая часть армии. Прочие полки остались стоять гарнизонами в Лангедоке, вновь набранные отряды были распущены.[409]