Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Лавьевиль-сын (Charles, marquis de La Vieuville, ок. 1580–1653) унаследовал от отца его военную и придворную должности.[476] Во время гражданских войн 1614–1620 гг. он поддерживал правительство и вступил в открытый конфликт с герцогом Невером, губернатором Шампани, и одним из вождей знати. Вознаграждение не заставило себя ждать. В 1620 г. Лавьевиль получил должность капитана личной гвардии Людовика XIII (capitaine des gardes du corps du roi) и в качестве такового арестовал 25 марта 1621 г. по приказу короля кардинала Гиза.[477] В январе 1623 г. он нес стражу у дверей покоев Марии Медичи во время ее совещания с королем.[478] В Лион Лавьевиль прибыл с известием о том, что Мансфельт удалился от границ Шампани; он привел большой отряд солдат из числа тех, что были навербованы для защиты от вторжения Мансфельта, а теперь предназначались для комплектования армии в связи с итальянским походом.[479] Cледовательно, Лавьевиль отнюдь не был зарвавшимся провинциальным дворянином, известным лишь своим браком с дочерью крупнейшего финансиста Бомарше. Это был начальник личной гвардии короля, человек доверенный и близкий, хорошо известный при дворе и даже шире.

Мог ли он претендовать на должность сюринтенданта финансов, даже если бы не являлся зятем Бомарше? По всем остальным своим данным — мог, особенно в предвидении войны в Италии. О том, что король хотел видеть на этом посту именно военного человека, свидетельствует Фонтенэ-Марейль, утверждая, что все усилия Лавьевиля занять место Шомбера ни к чему бы не привели, если бы не умер г-н Сенесэ, которого король собирался назначить сюринтендантом, как только было решено отставить Шомбера.[480] Анри де Бофремон, барон, затем маркиз де Сенесэ (1578–1622), президент палаты дворянства на Генеральных Штатах 1614 г., был типичным для того времени военным (губернатор г. Оссона, maréchal de camp), выполнявшим подчас и дипломатические функции. Характерно, что и сюринтендант Шомбер после кратковременной ссылки в 1623 г. в свое поместье вновь вернулся именно на военное поприще, был сделан в 1625 г. маршалом и губернатором Лангедока. Таким образом, Сюлли, Шомбер, Лавьевиль соединяли управление финансами с крупными военными постами не в силу сращивания феодальной аристократии с плутократией,[481] а в силу обстоятельств эпохи, когда такое «совместительство» было для правительства удобным и желательным.

Обстоятельства назначения Лавьевиля сюринтендантом финансов таковы.

Прибыв в декабре 1622 г. в Лион, Лавьевиль убедился в том, что король и его Совет очень недовольны Шомбером и как начальником артиллерии, и как сюринтендантом. По наущению Силлери и Пюизье он стал претендовать на эти должности и обрисовал Людовику XIII печальное состояние государственных финансов. Под все доходы будущего 1623 г. были взяты авансы, и эти деньги уже истрачены; следовательно, король не имел никаких средств и возможностей вести войну в Италии. Кроме того, кредит короны у финансистов был подорван, так как суммам, предназначенным для возмещения авансов, было дано другое назначение.[482] Иными словами, Лавьевиль заявил королю, что Шомбер распорядился доходами будущего года таким образом, что кредиторы короны не смогут получить возмещения своих авансов и потому не смогут кредитовать ее дальше.[483]

События декабря 1622 г. и подготовка итальянской кампании заставили короля отнестись к словам Лавьевиля с большим вниманием. Его встревожила нарисованная Лавьевилем мрачная картина, хотя в ней, по словам того же Фонтенэ-Марейля, краски были сильно сгущены. Эта тревога касалась как самого финансового положения, так и особенно будущей кампании, которую нельзя было начинать без денег и без кредита. Если бы Лавьевиль, пользуясь своими связями с Бомарше, смог обеспечить кредит у финансистов, подорванный мероприятиями Шомбера, можно было бы воевать в Италии или хотя бы угрожать Испании войной. Значит надо было назначить Лавьевиля, тем более что Шомбер скомпрометировал себя не только плохим управлением финансами и артиллерией, но и связями с Конде. Характерно, что, отставив Шомбера в январе 1623 г., Людовик XIII велел ему при этом передать, что слуги Конде не могут быть его слугами. Когда же Конде узнал в Италии об отставке Шомбера, он решил не возвращаться во Францию, несмотря на приказ короля, ибо боялся заточения в Бастилию.[484]