Французский абсолютизм в первой трети XVII века

В 1610–1620-х годах стало уже нормой, что откупщик, вышедший победителем на публичных торгах, мог реально оформить свой договор на откуп лишь при условии предоставления казне значительного займа (prêt). В теории этот заем давался в счет будущих доходов по откупу, которые, следовательно, выплачивались в уменьшенном размере. Однако на этот заем нарастали простые и сложные проценты, один заем не успевал быть погашенным, как появлялся новый; несмотря на наличие невыплаченного займа, казна порой требовала уплаты полной суммы по откупу и т. д. Так, например, генеральному откупщику эд правительство задолжало за 1620–1625 гг. в форме принудительных займов 5.5 млн ливров, а от генерального откупщика габели взяло в 1622 г. таким же образом столько денег, что все доходы по откупу габели оказались «съеденными» (mangés) за три года вперед.

Эти принудительные займы (входившие в статью «экстраординарных доходов») также разверстывались главным откупщиком по всей сети своих суботкупщиков. Таким путем в кредитование государства втягивалась значительная группа лиц с разным денежным достатком, так что суммы, ссужаемые казне самыми мелкими суботкупщиками, были совсем невелики. Подобно тому как это было в самих откупах, здесь действовал совокупный капитал, ссужавшийся казне через посредство главного откупщика, но на деле вытягивавшийся из сотен суботкупщиков, рассеянных по всей Франции. Однако ответственным лицом всегда оставался лишь главный откупщик.

Помимо принудительных займов при заключении договоров на откупа (эти займы имели полную аналогию с принудительными сборами с чиновников при уплате полетты), правительство занимало деньги — причем порой в больших масштабах — у всех своих откупщиков и чиновников финансового ведомства. Иногда это бывали «индивидуальные» займы в точном смысле слова, т. е. кто-либо ссужал действительно лишь свой капитал. Правилом, однако, были займы у компании финансистов, причем многие из них собирали свою часть путем одалживания денег у родственников, знакомых и т. п. По таким займам, обычно краткосрочным проценты были наибольшими.

Вся эта уже сама по себе сложная и причудливая практика государственного кредитования осложнялась еще и тем, что редко кто из более или менее крупных откупщиков и государственных кредиторов не являлся вместе с тем по совместительству чиновником финансового ведомства — казначеем, контролером и т. п. Для того чтобы стать членом чисто финансовых учреждений — Главного казначейства, бюро по сбору «случайных доходов» (parties casuelles), военного финансового ведомства и т. п.,[467] откупщику достаточно было лишь купить соответствующую должность. Поэтому по своему персональному составу эти учреждения почти совпадали с группой наиболее богатых откупщиков.

Для примера приведем некоторые факты из биографии Антуана Фейдо (1572–1627), одного из богатейших финансистов 1600–1620-х годов.

Член провинциальной буржуазной семьи (многие ее представители были в XVI в. аноблированы по своим судейским должностям, другие специализировались на финансовых операциях), Антуан Фейдо начал свою карьеру в конце XVI в. сборщиком тальи, а затем и всех королевских доходов (receveur général des finances) в некоторых провинциях. В 1615 г. он купил должность казначея по выплате пенсий (trésorier des pensions). Одновременно он был в 1611–1625 гг. главным откупщиком эд, а в 1622–1624 гг. — главным откупщиком габели. В 1625 г. он приобрел очень дорогую должность казначея Главного казначейства, кроме того, имел чин королевского советника. «Послужные списки» других финансистов представляли собой лишь варианты карьеры Антуана Фейдо.

Внедрение государственных кредиторов в государственный финансовый аппарат объяснялось многими обстоятельствами. Главными были неустойчивость и ненадежность капиталов, вложенных в откупа и займы, в силу чего многие финансисты кончали банкротством и бегством (не избежал этого и Антуан Фейдо). Причина подобной ненадежности коренилась прежде всего в сложной и недостаточно устойчивой системе кредита в среде самих откупщиков и всех их суботкупщиков. Как было показано выше, ссужавшийся казне капитал состоял из множества «долей» и был поэтому очень уязвим в силу различных экономических и политических причин. Кредитоспособность главных откупщиков в значительной мере зиждилась на кредитоспособности всей армии их «партнеров» (слово partisan имело тогда именно этот смысл). Немалую роль играла и платежеспособность должника, т. е. казны. Слишком большая задолженность фиска была для государственных кредиторов невыгодной и рискованной; она действительно «подрывала кредит государства».