Французский абсолютизм в первой трети XVII века

Однако папа и нунций во Франции стремились свести на нет союз Франции с Савойей и Венецией. Особенно пугала их перспектива появления в Италии завербованного на службу союзных государств Мансфельта. Нунций к тому же в марте сообщил в Рим утешительные вести насчет сокращения Лавьевилем расходов на армию, в силу чего во Франции не наблюдалось никакой подготовки к войне, что было совершенно справедливо. Папа выразил согласие принять в залог форты Вальтелины, но при этом он пожелал поставить там свои гарнизоны и сохранить для Испании свободу проходов. Узнав об этом условии, нарушавшем Мадридский договор, французский посол в Риме, командор Силлери, заявил, что должен узнать мнение своего правительства, которое, как и следовало ожидать, отнеслось к этому без всякого одобрения. Тем временем папа, не дождавшись еще ответа из Франции, послал в Вальтелину своего брата. Силлери в конце апреля согласился на эту экспедицию, т. е. пошел на уступки без санкции короля. Надо помнить, какое значение имел вопрос о свободе проходов и для испанцев, и для французов. Союзники Франции — Савойя и Венеция — не согласились на передачу фортов папе, хотя тот и объяснял, что получил согласие Силлери и что мера эта нужна только для того, чтобы избежать войны. В конце концов Фериа сдал форты, но удержал за собой наиболее важные: в Кьявенне[505] и в Риве, без которых сдача остальных была пустой формальностью. Папа же, рассчитывая, что все эти перипетии заставят Венецию и Савойю разорвать союз с Францией (что ему и требовалось), не принуждал Испанию к полному улаживанию конфликта. Цель Испании и папы была ясна: затянуть дело так, чтобы Венеция и Савойя перессорились с Францией, не предпринимавшей активных действии.[506]

Итак, дело заключалось в том, что Силлери, поверив папе, дал согласие на экспедицию папских войск в Вальтелину, что вызвало недовольство союзников Франции. Папа и испанцы перехитрили французского посла, ибо было попрано самое существенное условие Мадридского договора — монополия на проходы для Франции. Понятна также реакция Савойи и особенно Венеции на это нарушение договора. Занятая испанскими и папскими войсками Вальтелина по-прежнему была для Синьории закрыта.

Итак, в Вальтелине дела обернулись против Франции. Однако 8 июня умер папа Григорий XV, а его преемник Урбан VIII был настроен более благожелательно к Франции.

В Германии передача курфюршеского сана Максимилиану Баварскому встревожила протестантских князей, так как это еще больше ослабляло их позиции и в коллегии курфюрстов, и в общем балансе политических сил в Германии. Поэтому саксонский и бранденбургский курфюрсты не признали Максимилиана курфюрстом и вооружились. Бетлен Габор готовил нападение на Австрию, Дания собиралась вступить в войну. Все это было вызвано успехом Испании в Палатинате и на нижнем Рейне, равно как и успехами императора в Чехии и Венгрии. Следовательно, и в Германии обстановка требовала активного вмешательства Франции. Однако Брюлары (главным образом Пюизье) по-прежнему стремились уладить все дипломатическим путем. Причина такой позиции ясна. Она была ясна и для современников. У Франции не было денег на войну. Однако в этих условиях не могли быть особо действенными и дипломатические усилия: они не были в должной мере подкреплены. Мало что изменилось и после того, как по требованию Урбана VIII Кьявенна и Рива были все же отданы папе. Само положение папы как одного из государей Италии вынуждало его к постоянным колебаниям между главными врагами: Испанией и Францией.

Этими обстоятельствами и воспользовался Лавьевиль, добиваясь от короля отставки Брюларов. К неудачам во внешней политике Людовик XIII был особенно чувствителен в силу того, что они связывали ему руки и во всех прочих отношениях. Допущенный командором Силлери дипломатический промах, в итоге которого папа Фактически занял форты Вальтелины, сохранив испанцам свободу проходов, сводил на нет и Мадридский договор, и (что особенно важно) союз Франции с Венецией и Савойей. Выигрыш Испании заключался также в том, что при этой обстановке в Вальтелине она получала большую свободу действий в Брабанте и в Германии. Испанская дипломатия под руководством Оливареса оказывалась грозным соперником Французской дипломатии, и не деятелю масштаба Пюизье было с ней сравняться.

В это же время потерпела крах попытка канцлера Силлери захватить Ларошель при помощи предательства одного из гугенотских офицеров. Эта неудача также сильно уронила Брюларов в мнении Людовика XIII.[507]

У Лавьевиля был козырь в руках — ошибки Брюларов в Ларошели, Париже и в Риме, особенно ошибка командора Силлери. Их действия были дезавуированы в конце 1623 г. и притом особым способом: отставкой всего дипломатического корпуса Франции.