Французский абсолютизм в первой трети XVII века

В течение 1620–1630-х годов (отметим эти даты!) росли противоречия между правительством и обществом, развивалась «революционная ситуация». Однако последняя далеко не всегда ведет к революции. Общество представляет собой органическое целое и притом более устойчивое, чем полагают некоторые патологоанатомы (morbid anatomists), под которыми автор, очевидно, разумеет марксистов. Границы между противоположными классами всегда оказываются стертыми (confused) в итоге сложного переплетения интересов этих классов; примером автору служит взаимопроникновение буржуазии и чиновничества, парализовавшее действия испанских кортесов, французских парламентов и отчасти даже английского парламента. Чтобы революционная ситуация могла привести к революции, должна была произойти целая серия политических событий и политических ошибок. Их своеобразие до известной степени объясняет и различие в течении революций в отдельных странах.[135]

Тревор-Ропер полагает, что наилучшим способом изучения процесса перерастания революционной ситуации в революцию является изучение способов, помогающих избежать революции.[136] Поэтому он и переходит к перечислению реформ, которые не только могли спасти, но и спасли во многих случаях ту или иную страну от победы революции. Реформы эти состояли: 1) в уничтожении паразитической части бюрократии, 2) в приспособлении другой, работающей ее части к экономическим возможностям страны.

Первую реформу, носившую административный характер, можно было реализовать вполне мирным путем, хотя она и задевала интересы пусть паразитического, но живого и могущественного класса. Вторая реформа, по своей сути экономическая, была осуществлена путем меркантилизма, т. е. старой испытанной политики средневековых городов, расширенной до национальных масштабов.

Город-государство обладал точным и здравым пониманием своих интересов и возможностей. Он контролировал цены и заработную плату, лимитировал импорт в интересах собственного производства, покровительствовал торговле и кораблестроению, тратил деньги не на грабительские войны, а на завоевание рынков и на нужды экономики. Эту уже забытую в XVII в. мудрость вспомнили и попробовали применить в национальном масштабе с учетом изменившейся обстановки. Меркантилисты возродили экономическую политику городов; кроме того, они пытались реформировать финансы и привести к норме государственный и церковный аппарат. Они требовали расширения начального и профессионального образования, ибо обученные рабочие более нужны стране, чем чиновники и попы.

Пути проведения в различных странах этих реформ, т. е. уничтожение дорогостоящего государственного и церковного аппарата и приспособление меркантилизма к новым условиям, объясняют, по мнению Тревор-Ропера, национальные особенности, которые принял политический кризис в каждой из европейских стран.

В Испании Тревор-Ропер констатирует многочисленные попытки Оливареса и Филиппа IV реформировать бюрократический аппарат и уничтожить лишние должности. Однако реформы не имели успеха, главным образом из-за войны, требовавшей огромных денежных средств и истощавшей страну. В Кастилии уже не существовало институтов, способных выразить протест против чрезмерно разросшегося аппарата, так как средний класс (т. е. буржуазия) был слаб и засорен чиновниками, старые кортесы исчезли еще в XVI в., а новые представляли собой чисто аристократическое учреждение. Поэтому восстания разразились не в Кастилии, а в Каталонии и Португалии, еще сохранивших свои старые органы. Португалии удалось восстановить свою независимость. Восстание в Каталонии было подавлено, и в итоге мертвая тяжесть переформированной государственной системы сокрушила силы всей испанской нации. Старый порядок (ancien régime) остался и лег тяжким бременем на обедневшую страну.[137]

В Нидерландах бургундский «ренессансный двор» был уничтожен еще в XVI в. в ходе восстания, хотя оно и не было прямо направлено против двора. Поэтому в XVII в. там не сложилось революционной ситуации, общество было здорово и аппарат очищен. Кризисы 1618, 1649 и 1672 гг. имели чисто политический характер и были аналогичны кризисам 1640 и 1688 гг. в Англии. Экономические реформы осуществлялись в Голландии не в силу того, что в XVI в. произошла буржуазная революция,[138] а потому что правительство добилось рационального соединения старой городской экономической политики с морской торговлей. Амстердам стал новой Венецией.[139]