Friluftsliv. Норвежский ключ к счастливой жизни

В старину, разводя огонь, саамы имели обыкновение петь свои традиционные йойки, песни без слов, и выражали в них отношения человека и природы. Исполнение их приносило большую радость, и это было важно потому, что саамы верили: только радостный человек сумеет хорошо развести огонь. Огонь тоже приносил радость и счастье. Ингве Рид, автор книги о саамской культуре под названием «Эльд» (Ekd), писал, что пожилым всегда нужен был огонь, не только для тепла или приготовления пищи – они часами могли сидеть и смотреть на него. Один из саамов, с которым беседовал Рид, сказал, что огонь считается у них «энергией жизни», а некоторые и вовсе думают, что он – сама жизнь[178].

Не только саамы почитают огонь; он играл центральную роль в жизни наших предков с тех самых пор, как они научились подчинять себе его – и для того, чтобы сделать пищу более усвояемой и чтобы иметь тепло, свет и защиту от диких зверей. Огонь увеличивал световой день, высвобождал время для общения, которого не хватало раньше, и это натолкнуло ученых на мысль о тесной связи разведения огня с развитием другого исключительно человеческого свойства – речи[179]. Конечно, точно мы не знаем, что и как сообщали друг другу наши предки, собираясь вокруг костра, но довольно хорошо можем себе это представить благодаря подробному исследованию изолированно живущего в Южной Африке народа собирателей и охотников жуцъоанси[180]. Днем все разговоры обычно вращаются вокруг практических дел вроде добывания еды, или же это сплетни, легкомысленная болтовня или шуточки той или иной степени приемлемости. Но вечером, у костра, темы разговоров резко менялись. Эти охотники и собиратели начинали рассказывать что-нибудь чудесное или удивительное и о людях, которые сидят вокруг костра, и о тех, кого там нет, и о живых, и о мертвых. В этих рассказах передавались мифы и фольклор, вокруг костра часто проводились танцы, исцеления, духовные обряды, культурные ритуалы. Беседы у костра помогали поддерживать родственные связи и создавать связи с другими сообществами внешнего мира. Другими словами, огонь стал самой первой социальной сетью.

Современная цивилизация мало-помалу убила культуру таких разговоров, и к 1930–1940-м годам, когда Франклин Рузвельт по радио обращался к своим соотечественникам с «Беседами у камина», она была уже почти совсем забыта (ведь и Рузвельт, строго говоря, сидел в это время не у камина, а у своего стола в Белом доме[181]. Такое название было призвано подчеркнуть неформальный характер бесед, создать чувство уверенности, успокоить людей, переживавших годы депрессии и войны). Сегодня нам доступно любое развлечение, если в кармане лежит смартфон, и дни созерцания догорающих в камине поленьев, кажется, окончательно ушли в прошлое. С появлением hygge стало ясно: нам очень не хватает чувства единения, которое возникало в былые времена у костра. Но если hygge подразумевает, что люди, уютно расположившись у камина, зажигают свечи, расставленные в продуманном порядке для создания приятной атмосферы, то friluftsliv возвращает огонь туда, откуда он пришел, – на открытый воздух. Понятно, что мы живем совершенно по-другому, чем наши предки, охотники и собиратели, но беседы у костра все-таки могут укрепить и наши отношения, оживить в нас ощущение чуда и благоговения. А так как многие из нас ежедневно как коконом окружают себя социальными сетями, можно утверждать, что беседы у костра в реальном времени сейчас даже нужнее, чем раньше.

Впервые я открыла для себя силу бесед у костра в палаточном походе в национальном парке Чаттахучи штата Джорджия, когда Майя и Нора были еще совсем маленькими. Мы прошлись по окрестностям, а потом вернулись в лагерь, чтобы пожарить на десерт банановые лодочки (рецепт см. на с. 227). Девчонки радостно помогали развести костер и чуть ли не час собирали сухие палки и листья, траву, прутья, но, когда все прогорело и начало превращаться в угли, мне показалось, что они слишком уж расшалились. Я предложила усесться у костра и начать что-нибудь рассказывать. Глаза девочек радостно загорелись, и я принялась не мешкая развивать свою идею. Я никогда не считала себя хорошим импровизатором, и воображение у меня сейчас совсем не такое, как раньше, но отступать было уже поздно. Чтобы не усложнять себе жизнь, я начала рассказывать случаи из собственного детства, которые хорошо помнила: как убежал один из моих кроликов, как во втором классе по уши влюбилась в мальчика, как однажды мы с двоюродными сестрами и братьями заблудились в лесу за нашим домом. Рассказы были короткими и не особо интересными, как снимки времен моего детства, но это было и не важно. Девчонки увлеклись и потребовали продолжения. Они слушали бы меня, наверное, до утра, но около полуночи мой репертуар совсем истощился, и мы стали рассматривать ночное небо, а потом залезли в палатку. С того вечера рассказы стали у нас таким же неотъемлемым атрибутом посиделок у костра, как поджаривание маршмеллоу, а это не так уж и мало, учитывая, как мои дети любят сладкое.