Фуэте на Бурсацком спуске

— Все один к одному! И, кажется, я сдаюсь, — заявил он Николаю и переключился на Соню. — Вопрос наш довольно типичен. Производство сейчас расширяется. Где-то уже набрали новый персонал, где-то — открыли курсы для учебы. А жилье еще не достроено. К тому же старый жилищный фонд ветшает на глазах… Вышли новые указы об уплотнении, и началось. Все недовольны, все протестуют…

— А ты не недоволен? — вскинула брови Соня.

— Я не про себя. Цитирую, что слышал, — примиряюще пояснил Морской. — Ма сокрушается, что наших людей не поймешь. Когда-то, в далеком 20-м, рабочих невозможно было заманить в городские квартиры. В этих «буржуазных каменных мешках» народ чувствовал себя как в клетке и требовал оставить за ним право жить в одноэтажных домишках без удобств, зато «с земелькой, да с дружными соседями». На нос едва два метра площади набегало, а их все устраивало. А нынче эти же люди, когда им на двоих двадцатиметровую комнату оставляют, кричат о грабеже и несправедливости! — рассказывая, Морской нарочно копировал интонации Ма.

— А сама ваша новотеща, как я понимаю, выгодным переездом не побрезговала, — задумчиво сощурилась Соня. — Рабочие в чужие дома не пошли, так ваша Ма с Ириной сами заселились, да?

— Не неси чепухи! — цыкнул Морской. — Ирина места жительства за всю жизнь ни разу не меняла. Это ее дом. Весь. Ее матери на тридцатилетие этот дом муж построил. Думал, обеспечил и детей, и жену до конца дней. Нетрудовым доходом, разумеется. На втором этаже квартира хозяев, остальные три этажа — под сдачу для семей профессуры из ветинститута… Но не сложилось…

— Скорее! Идите скорее! — Вольготный рассказ Морского прервал крик Ларочкиной бабушки Зисли, которая издалека завидела их. Она стояла у подъезда и то заглядывала внутрь, то возвращалась на крыльцо. — Хаим сошел с ума! Он ломает дом!

Все бросились в квартиру. И действительно, Ларочкин дед Хаим, схватив молоток, что есть силы тарабанил по стене.

— Шалом, Вульф! — радостно подмигнул старик. — Очень хорошо, что ты привел мне этого юношу. У него сил поболе моего будет. Он с этой стеной легко справится с молотком и Божьей помощью. А то я уже думал домой за кувалдой идти.

— Постой, Хаим! — осторожно начал Морской. — Что ты собрался делать?

— Как что? Спасать от грабежа свою семью. Я эту жилплощадь, как ты знаешь, купил. Как с заработков из Америки приехал в 1915-м, так и купил. Дом этот общество трудящихся женщин построило и продавало или сдавало в аренду апартаменты. Я купил. Еще и госпоже Мартыновой, хозяйке детского сада и педагогических курсов, что во дворе размещались, давал бумагу, что не возражаю против ее художественных выставок. Остальные бумаги все пропали, когда нас в первый раз ограбили, а вот расписка эта имеется. И там четко сказано — в момент покупки, сообщаю, что… Покупки, Вульф! — Он повторял «купил» и «покупал» так многозначительно, что и Морской на миг поверил, что этот факт что-то может поменять. — То есть мои это комнаты! И я, когда уходил от ведьмы своей, ей и дочкам эту жилплощадь оставил. Честное слово дал, что претензий не имею, и пусть живут в свое удовольствие. А теперь у них часть моего слова отбирать собираются? Нет! Так не пойдет. Мое слово никакие обстоятельства не разрушат. — Хаим достал из нагрудного кармана блокнот, где были какие-то пометки. — Что там у них в законе написано? На двоих две комнаты — излишек? Будет одна. Мы сейчас эту стену сломаем — я план дома помню, она не основная. Алц из гит, не сомневайся. Потом ширмой перегородим, и будем жить, как жили. А домоуправление это ваше пусть подавится. Одна у Дубецких комната. Приходите, смотрите, проверяйте — одна!

— Это красивое решение, Хаим, — осторожно просачиваясь внутрь, проговорил Морской. — Но есть и другие. Я говорил со знающими людьми, мне дали три совета. Первый — набраться терпения и переждать. Всюду стройки, всюду сдачи строительных объектов. Кем бы вас ни уплотнили, их скоро куда-нибудь отселят.

— Таким предложением, Вульф, ты просто тратишь мое время! — решительно сказал дед Хаим и, снова размахнувшись, с силой ударил молотком по стене. Бабушка Зисля и Соня завизжали, Морской втянул голову в плечи и сощурился, в буфете задрожали бокалы, рассыпались по полу выпавшие из распахнутой тумбочки вилки-ложки.

— Стой-стой! — заторопился Морской. — Второй рецепт прост — Соне нужно выйти замуж. Демографическая политика, советский генофонд… В общем, молодоженам положена отдельная комната.

— Что?! — Соня схватила с пола ложку и запустила ею в Морского. — Метод прост, ты говоришь?! Хотя… — Она вдруг успокоилась и многозначительно посмотрела на Николая. — Николай, ведь вы, кажется, холосты, да? По крайней мере, до конца лета?

Коля почувствовал, что сейчас задохнется, попятился и изменившимся тоном сказал глупое:

— Согласен!