Фуэте на Бурсацком спуске

— Ишь, раскомандовался! Эй, а он хоть журнал не забрал? Складывается ощущение, что он хотел захапать наши улики… Подозрительно интересуется он этим делом, между прочим. Мишель, ау! Я к тебе обращаюсь! Журнал на месте? Вот и хорошо. Хм… А что, мой Колька правда не выходил из предбанника? Говорит, выскочил сразу, как заскочил. Ты, видимо, не слишком-то смотрел… Что мычишь? Пытаешься себя так обелить, шельма?

Дальше Николай уже не слушал. Проследив, что ОГПУшники скрылись за углом, он спрыгнул с козырька и, совершенно ошарашив безумного вахтера и дядю Илью, ввалился на проходную.

* * *

— Сидел на козырьке и все слышал? Опять? А я и забыл про эту благодать для шпиона… — пробормотал дядя Илья, а потом вдруг вспылил: — Не академиковский театр, а балаган натуральный! Кто угодно приходит, кто угодно все слышит, кто угодно убивает кого угодно… А вот мне, может, нужно позвонить. Дело государственной важности. В кабинете у нас прослушка ОГПУ, это я вам как пить дать гарантирую. Но и тут, выходит, никакой приватности… Проходной двор тут у вас на проходной… Так, Мишель! — Коля удивился, увидев искреннее рвение на лице вахтера. — Руки в ноги и лезь чинить дыру в мозаике над козырьком. — Рвения у вахтера сразу поубавилось. Дедуган с подозрением посмотрел на едва виднеющееся далеко вверху застекленное мозаикой пространство.

— Выполняй! — настаивал дядя Илья. — Мало ли кто в следующий раз туда полезет подслушивать! Как это не хочешь? Ты в своем уме вообще?

— Он не в своем, — вступился Николай.

— Знаю, — отмахнулся дядя. — Не первый день театр курирую. Как что полезное сделать, так Мишель контуженым прикидывается, а как журнал каким-то проходимцам показывать, так ум есть. Не отлынивай, бери в подсобке материалы, лезь замазывай прослушку. Отправлю к едрене фене, если не послушаешься!

Пока дедуган просил его никуда не отправлять, пока бледнел и заикался, пока тащился в подсобку за лестницей, Коля тоже уже успел рассмотреть журнал.

— Тю! — сказал он. — Да из этих шестерых больше половины сразу можно вычеркнуть. Меня можно вычеркнуть. Балерину Дуленко тоже. У нее сил на удушение не хватило бы. И вот еще гражданочка Мария Ивановна Литвиненко-Вольгемут. Минус три уже.

— Толково рассуждаешь, — немного даже настороженно, будто спрашивая, уж не заболел ли, похвалил дядя Илья. — Только Марию Ивановну почему?

— Ну, так женщина же. А мы силача ищем.

Дядя Илья неопределенно хмыкнул, показывая глазами в сторону висящей на внутренней стороне двери афиши. Монументальных размеров дама в вечернем платье занимала большую ее часть. Стоящий на одной сцене с ней мужчина казался пушинкой на фоне скалы. «Солистка М. И. Литвиненко-Вольгемут» гласила подпись.

— Ого! — согласился Николай. — Такая придушит одним мизинцем. Не будем ее вычеркивать.

Дядя Илья покорно кивнул, и Николай продолжил:

— Так-с, рабочие сцены должны быть крепкими парнями, работа обязывает. А этот управдел Воробьев, он какой комплекции?

Тут как раз вернулся дедуган Мишель. По очереди он подтягивал на несколько шагов ближе ко входу то длинную деревянную лестницу, то таз с противно пахнущим раствором. Коля кинулся помогать: установил лестницу, поднес поближе таз.

— Какой комплекции Воробьев? — переспросил дядя Илья, оценивающе глядя на дедугана. — Да вот такой же, как наш Мишель. Тощенький. Хоть и существенно моложе!

— Вычеркиваем! — постановил Николай. — Нам хлюпики не нужны. Они задушить не смогут.

— Это я-то хлюпик? — Дедуган оживился и, явно в приступе ярости, полез по ступенькам. — Вот молодежь пошла, лишь бы человеку гадость какую сказать. Зараза! — С этими словами он внезапно закрыл глаза и, весь скомкавшись и сделавшись будто тряпичным, вмиг рухнул вниз и остался лежать у подножия лестницы.

— Что еще за шуточки? Мишель, поднимайся немедленно! — оторопел дядя Илья. — Эй? — Он подскочил к лестнице, присел на корточки и несколько раз с силой ткнул дедугана в скулу. Тот слегка пошевелился и застонал. — Врача позвать?

— Чтоб он провалился, этот врач! — к облегчению присутствующих, раздалось в ответ. Дедуган приоткрыл глаза, попытался сесть, потом глянул на верхушку лестницы и, закатив глаза, снова упал. Прямо под ноги входящей на проходную Ирины.

— О боги! Что с Анчоусом? — спросила она, склоняясь над вахтером и легонько касаясь его плеча. Заснеженные ленты крупного черного банта с ее шляпки-клош при этом упали на лысину дяде Илье. Тот шарахнулся.

— Ирина Александровна? Вот так сюрприз!

— Почему сюрприз? — удивилась Ирина. — Я здесь работаю. Пришла к началу занятия в танцклассах, как всегда. А вот вы, — она сделала рукой плавный полукруг, показывая сразу на всех присутствующих, — что здесь делаете? Товарищ Анчоус, конечно, всегда бросался на людей, но чтобы вот так…

— У него обморок, — сипло ответил дядя Илья и торопливо добавил: — Пойду я. Мне надо позвонить. А вы тут, это… В порядок приведите все, ага?