Фуэте на Бурсацком спуске

Присутствующие чуть не стукнулись лбами, дружно кинувшись к блокноту. Картинка номер раз представляла уже разгаданную танцовщицу Галюню. Картинка номер два — тоже от 12 февраля — была подписана многообещающим сокращением «нем. гимн.» и украшена характерной, знакомой всем по газетным публикациям схемой идеального соцгорода, строительство которого развернули неподалеку от Харькова вокруг будущего тракторного завода. Картинка номер три была сделана 13 февраля (132) и представляла собой очень качественный карандашный городской пейзаж, изображающий угол дома с удивительными круглыми окнами и лепниной в виде языков пламени над карнизом второго этажа. Рама подвального окна была исписана мелкими буковками, в которых, если присмотреться, читалось многократно повторенное незатейливое слово «тут». И, наконец, картинка номер четыре — 14 февраля (142) — забавный шарж, изображающий что-то похожее на широкую пляжную кабинку для переодевания, в которой одновременно может находиться много человек. Из-за угла листа выглядывала любопытная козья морда. Никакой реки при этом рядом не было. Зато была… Нино́, стремительно проносящаяся в своем развевающемся пальто-капе куда-то за спину переодевающимся.

— Ну и как все это понимать? — обращаясь почему-то к потолку, с укором спросил Морской. — Нино́, мне что, сеанс спиритизма устраивать, чтобы тебя выругать и расспросить?

— Мысль неплохая, — хмыкнула Ирина. — Но для начала давай разыщем слова немецкого гимна, поймем, что в нем связано со строительством поселка ХТЗ, и узнаем, что нам хочет сказать второй рисунок. На нем, по крайней мере, есть от чего оттолкнуться.

— Кто со мной? — оживился Николай. — С ближайшей оказией рвану на стройку ХТЗ… Проведу разведку. Когда про немецкий гимн все сообразите, как раз уже будем знать, какая там на стройке обстановка.

— Сначала стих! — безапелляционно отрезал Морской.

— И лучше начинать с того, что ближе. Я бы сходила сейчас на площадь, — заявила Светлана и очень удивилась, что никто не понимает почему. — Как? Вы что, раньше перед ветеринарным институтом никогда не ходили?

Оказалось, что, конечно, ходили, просто имели там совсем другие потребности, потому вспомнили зарисованное заведение не сразу. До строительства Госпрома небольшая площадь у ветеринарного института была покрыта остатками древнего булыжника и пересекалась двумя или тремя ямами-оврагами. В ямах среди неясного мусора сновали красивые хищные кошки. По булыжнику, выискивая проросшую в щелях траву, бродили облезлые тощие козы. А в самой дальней части площади, аккурат, получается, под нынешним плакатом с товарищем Сталиным в полный рост, примостилось удивительное по своей архитектуре заведение общественного пользования. Оно предназначалось для справления насущной нужды прогуливающихся по парку граждан, но при этом не имело ни пола, ни потолка. Да-да! Нино́ нарисовала никакую не кабинку для переодевания, а стоявший раньше прямо перед нынешним Госпромом весьма неудобный общественный туалет. В просвет между стенкой и полом всегда было видно обувь самых разнообразных фасонов, а отсутствие крыши демонстрировало возвышающиеся над стеной верхушки котелков, шляп или просто растрепанных шевелюр. Другой такой конструкции в природе не существовало, так что ошибиться было сложно. На рисунке изображалась площадь перед Госпромом.

— Нино́ великолепна! — восхитилась Ирина. — Для постороннего глаза на рисунке какая-то карикатура — люди переодеваются перед купанием в разгар зимы, ха-ха. А для тех, кто знает, что ищет подсказку, сразу ясно — зашифрован Госпром. По крайней мере, в него идет изображенная на карикатуре Нино́.

— Мы ищем замочную скважину в Госпроме? — ужаснулся Морской. — Это хуже, чем иголку в стоге сена. Душа моя, вы, как обычно, меня пугаете…

— Как обычно? — переспросила Ирина, недобро щурясь. — Владимир, вы изволите хамить?

— Эй! — вмешалась Света, опасаясь, что напряжение между супругами собьет всех с мысли. — Почему вы все время ссоритесь?

— Не выдумывайте! — фыркнула Ирина. — Все время? Столько мы не видимся. К счастью!

— Ах, значит, к счастью! — Морской тоже надумал встать в позу.

— Перестаньте! Стоп! — громко выкрикнула Света и вдруг добавила совершенно другим тоном: — А я ведь поняла! Давайте разберемся! На площади сейчас кругом растянуты плакаты, — Света указала на нужное место. — На том самом месте, где пробегает ваша Нино́ (это ведь она, я правильно поняла?), висит плакат с призывом обращаться с любыми жалобами и просьбами в общественную приемную Совнаркома. «Обращайся, обращайся и с Наркомом пообщайся!» Вспомнили? Думаю, туда ваша Нино́ и пошла. Зачем иначе рисовать себя на площади перед Госпромом, вместо плаката, предлагающего обращаться в учреждение, недавно в Госпроме открывшееся?

— Дельная гипотеза! — похвалил Морской, вспоминая, что то же слышал про общественную приемную. — Николай, просите дядю, пусть затребует у Совнаркома отчет о всех посетителях за 14 февраля.