Für Elise (СИ)

Она обошла почти весь замок, уничтожая ненавистные комки, а закончив — вернулась в лабораторию, во второй визит почему-то показавшуюся ей куда страшнее, чем в первый. Спускаясь по хлипкой лестнице, она крепко держалась за перила, боясь вот-вот рухнуть вниз лицом или в кислоту, или во что-нибудь похуже, вроде сваленной в углу кучи гнили. Осторожно обходя решетку, она поставила колбу на стол, радуясь, что не пришлось открывать вторую. Пользуясь тем, что барона нет, она куда смелее огляделась по сторонам и обратила внимание на несколько записок, валяющихся на столах. «Это моя третья попытка создать эликсир жизни», — прочитала Элиза слова, выведенные угловатым, размашистым почерком. Она не могла понять написанного полностью, но общую суть понимала. В ее голове постепенно, по кусочку, складывалась мозаика: с каждой находкой она все больше и больше узнавала барона, и слова, которые она слышала раньше, про жизнь и смерть, про его возлюбленную, давно умершую, наконец обретали смысл. Элиза положила записку на место и поспешила к выходу. По пути она бросила взгляд на отверстие в полу, прикрытое решеткой неправильной формы, похожей больше на трещины на льду. Воровато оглядевшись по сторонам, она подобрала с пола средний булыжник и кинула между прутьями. Камень упал в воду с необыкновенно громким и долгим всплеском, словно летела целая горсть, но когда Элиза взглянула вниз, то ничего не увидела, кроме ряби на воде.

Она вернулась обратно в зал, придумывая, чем заняться до возвращения барона. Даниэль после завтрака снова заперся у себя, и ей не хотелось его беспокоить — с каждым днем археолог выглядел все хуже, несмотря на все попытки незаметно его подкормить. Элизу охватило странное чувство волнения, которого она давно не испытывала: Бренненбург снова стал для нее наполненным загадками и тайнами, которые так хотелось разгадать, но к которым она понятия не имела, как подступиться.

Прибытие Даниэля в какой-то степени сыграло ей на руку, ведь барон позволил гостю посещать неиспользуемые коридоры и углубляться в замок, чего Элизе он не разрешал, оправдываясь сыростью и грозящим обвалиться потолком. Александра как будто не волновало, что с Даниэлем может что-то случиться или он может узнать что-то страшное, как Клаас. Как будто Даниэль, в отличие от своего предшественника, никогда не покинет Бренненбург. Но даже если так, от опасностей замка, вроде снующих повсюду крыс или проваливающихся досок, его защищала Элиза, часто сопровождавшая Даниэля в его исследованиях замка. Сначала она жутко стеснялась, но на третий раз привыкла. Даниэль, разглядывая древнюю каменную кладку, рассказывал про то, как раньше такие замки строили рыцари во время освоения местных земель, она же в ответ делилась Альтштадскими легендами и сказками, которые он слушал с неподдельным интересом.

Он оказался куда проще, чем Элиза казалось на первый взгляд. Выяснилось, его отец был обыкновенным плотником, зарабатывавшим не много, но и не мало. То, что Даниэль поступил в университет, на три четверти было чудом, и на одну — чистым везением, когда он вовремя попался на глаза профессору Герберту, искавшему себе достаточно молодого и крепкого помощника для предстоящей экспедиции. Именно от Даниэля она узнала, что поездка в Алжир была целиком и полностью оплачена Александром — барона наверняка интересовали вещи, которые хранились бы в гробнице, оказавшейся куда древнее, чем казалось на первый взгляд. Что-то в его словах заставило Элизу почувствовать смутное недовольство — она вспомнила вдруг выражение лица барона, когда тот читал письмо с мрачной новостью. Как бы он ни притворялся, на профессора ему было плевать. Может, и на Даниэля ему было точно так же плевать. Может, и на нее тоже, как бы Элиза ни убеждала себя в обратном.

Стараясь отвлечься от грустных мыслей, она сама не заметила, как снова стала вместо того, чтобы спокойно подметать, кружить по широкому коридору с метлой, следуя только одной ей известному ритму. Александр обожал вальсы и успел привить эту любовь и Элизе. Иногда, засыпая, она мечтала, как однажды барон возьмет и ее в Кёнигсберг, и на каком-нибудь вечере у нее получится потанцевать, пусть и не в зале, а в коридоре для прислуги, но потанцевать под настоящую музыку, или хотя бы просто услышать ее издалека. Как бы Элизе ни нравилось в Бренненбурге, ей все равно хотелось жизни — громкой, яркой, не ограниченной только древними каменными стенами.

Лязг упавшего железа заставил ее остановиться и резко обернуться. Даниэль, притаившись за доспехом — Манфредом, вспомнила Элиза, — растерянно и смущенно смотрел то на нее, то на упавший шлем. Ей даже не хотелось знать, как давно он там стоит. Однозначно, что сейчас он поднимет ее на смех, а потом расскажет барону, который точно будет недоволен тем, что она нарушила очередной запрет — никаких танцев с метлой, когда в замке гости. Спохватившись, Даниэль схватил с пола шлем и попытался водрузить обратно, но сделал только хуже. Весь доспех покосился, грозясь рухнуть на пол кучей ржавых железок.