Фургончик с мороженым доставляет мечту

Она собиралась бежать из Севильи – люди начали замечать, что юная медсестра не постарела ни на день, несмотря на тяжкий каждодневный труд. И что могло быть лучшим поводом сменить климат, чем промозглая зима? Сольвейг читала Бернарду новый роман Диккенса «Большие надежды», и сама преисполнилась ими. В ее бесконечных странствиях всегда не хватало попутчика. Бернард тоже был одинок. Когда мог говорить, не задыхаясь от кашля, он рассказывал Сольвейг о своей семье и опустевшем доме в Северной Дакоте. Однажды и Сольвейг открыла ему секрет. Бернард ухватился за него – утопающий не волен выбирать. Он отдал ей карту, и тут же пошел на поправку. Слух о чудесном исцелении смертельно больного американца быстро разлетелся по округе. Побег был предрешен.

Они поселились в деревеньке, на берегу реки, представившись супружеской парой. На том же берегу летней ночью Бернард признался Сольвейг в своих чувствах. К собственному удивлению, она ответила взаимностью. Но время шло, и, окрепнув телом, Бернард ослабел душой. Он больше не рвался покорять неизведанные вершины, и тот огонь, что пленил Сольвейг, погас навсегда. Она знала: если вернуть ему мечту, вскоре Бернард зачахнет и умрет.

Испугавшись содеянного, Сольвейг вновь бежала. На сей раз одна. Она поклялась, что больше не совершит ошибки, поставившей ее перед ужасным выбором. Даже если полюбит вновь. Боль разлуки с годами сошла на нет. Потратив все сбережения, Сольвейг купила «Фургончик». Она находила утешение в трудах и новых знакомствах, пока одно из них не привело ее сюда, в иную бессонную ночь, наполненную агонией прошлого.

Спустя пятьдесят лет Бернард окончательно утратил присутствие духа. Сольвейг ожидала от этой встречи чего угодно: упреков, обиды, слез, но человек, которого она когда-то любила, оставался безучастным, и это ранило сильнее самых горьких слов. Бернард походил на огарок свечи: он еще мог вспыхнуть в последний раз, но кто-то должен был поднести огонь.

* * *

Первые лучи солнца пробрались в незашторенное окно. Сольвейг так и не смогла уснуть. Она оставила смятую постель и умыла лицо холодной водой. За стенкой храпел сосед, кто-то бродил по коридору. Сольвейг взяла колоду, чтобы примирить сердце и разум, но карты не принесли облегчения: на червонный туз упал туз пик – любовь и смерть ходили рука об руку.

За окном уютно журчал фонтан, ветерок играл в листве деревьев. Город еще не ожил. Замер в рассветном сумраке. Пришло время прощаться с Русе и гостеприимной Болгарией. Собрав вещи и покинув отель с его призраками – настоящими или выдуманными, путешественники направились в порт. Круглолицый портье на прощание подмигнул Даниэлю и сказал, что он всегда желанный гость в номере триста двенадцать.

Даниэль загнал розового монстра в погрузочный док, Сольвейг несла на себе иной груз – тяжелые думы, и оттого была молчалива. Тени прошлого не исчезают в полночь – они тянутся к тебе, куда бы ты ни пошел.

В порту кипела привычная суета: туристы и аборигены, уезжающие, приезжающие, ищущие чего-то или кого-то, матросы в просоленных тельняшках, горластые дельцы и усталые рыбаки. Только воды Дуная сохраняли спокойствие, будто ничто на свете не могло потревожить их.

– Отличный день для переправы, – сказал Даниэль, кивком указав на реку.

– Да, пожалуй… – голос Сольвейг походил на дуновение легчайшего бриза.

– Что-то тревожит вас, фру?

– Всего лишь бессонница. Обычное дело перед новой дорогой.

Даниэль остановился и участливо заглянул Сольвейг в глаза. Ей нравилось, как при этом хмурились его брови, а солнечный свет золотил радужную оболочку.

– Вы можете рассказать мне. Дело в Бернарде?

Сольвейг пошевелила губами – сначала слова выходили неразборчивыми, точно потусторонний шепот, а после обрели форму:

– Я… я… Я любила его. Я не могла позволить ему умереть.

– А сейчас?

Сейчас… Сольвейг вдруг вспомнила мужичка-самаритянина: ее противоречивые чувства напоминали двух котов, дерущихся на грядке с морковкой, и разнять их мог только…

– Дайте мне ключи от фургона.

Даниэль выглядел озадаченным, но все же пошарил в карманах и протянул Сольвейг связку.

– Увидимся на корабле, – она схватила ключи и, развернувшись, побежала к докам. Ветер трепал ее волосы, свистел в ушах, но Сольвейг была полна решимости.

– Увидимся через час! – крикнул ей вслед Даниэль.

На счастье Сольвейг, розовый монстр еще ожидал погрузки. Рядом с ним крутился рабочий, прикидывая, как лучше загнать фургон на борт и рассуждая вслух:

– Краном? Большой, слишком большой… Может, на мостик? Тогда нужен хозяин… – заметив Сольвейг, он прервался: – Госпожица, вам нельзя здесь быть.

– Я дам вам ключи, – ответила она. – Но сначала я должна взять кое-что внутри.

Рабочий вытаращился на нее, хлопая до смешного большими карими глазами.

– Это ваша машина?! – он был не на шутку удивлен и даже не пытался скрыть этого.

– Это подарок. Помогите мне открыть ее. Я… не умею с ней управляться.

Последняя фраза убедила рабочего, вернув все в его мире на свои места.