Футляр для музыканта

Он распахивает дверь одноэтажного белого дома, обсаженного цветущими розовыми кустами, и вбегает в холл. Это их первый с Хелен собственный дом, они купили его после того, как было продано почти восемьдесят тысяч дисков с его «Серенадой лунного света» – его первый по-настоящему крупный успех. Просторный холл, выложенный мраморными плитками с изображением античных фигур – совсем как на древнегреческих амфорах. По углам в кадках – пышные зеленые пальмы. Озорной летний ветерок, врываясь в высокие, распахнутые окна, шевелит прозрачные белые занавески. Вверх на второй этаж ведет белая лестница.

– Сынок, ну, наконец-то ты!

Родители, одетые празднично, спешат ему навстречу, распахнув объятия.

– Мы давно тебя ждем! Мы так чудесно провели время со Стиви! – мама прижимается лбом к его плечу. – Он такой милый малыш!

– Такой здоровяк! – подсказывает отец.

– Мы с Хелен так рады, что он у нас есть! – признается он, обнимая и целуя обоих, и тут же спрашивает: – А где Хелен? Вы все сделали, что я сказал? Отправили ее из дома, чтобы сделать сюрприз.

– Она и сама все поняла. – Мать улыбается. – Она очень хорошо знает тебя, сынок. Она ушла пораньше, чтобы дать нам все устроить к юбилею вашей свадьбы. Сказала, что пройдется по магазинам.

– Это замечательно, мама! – обнимая мать, он поднимается наверх…

Так было еще совсем недавно, на десятилетие их с Хелен совместной жизни. Как встретят сейчас его родные, если он когда-нибудь к ним вернется? Что думает, что переживает мать? Наверняка она плачет, но прячет слезы от отца, а тот часами сидит в кресле перед камином, глядя на огонь. И по-своему, по-мужски украдкой смахивает слезинки, когда мать этого не видит. А Хелен? Услышала ли она его новую аранжировку «Коричневый кувшинчик» в новогоднем концерте из Парижа – его послание к ней, полное благодарности и любви. Что она сказала детям, почему папа так долго не приезжает?

– Как вы себя чувствуете, фрау Кнобель? Вы немного успокоились?

Он услышал голос немецкого доктора в соседней палате – и сон растаял. Уютный белый дом на берегу океана, обсаженный розами, улыбающиеся лица родных – все унеслось вмиг. Он открыл глаза. Перед ним – белый квадрат окна с проглядывающей серой стеной соседнего здания за завесой февральской метели. Сбоку от кровати – деревянный стол, на нем – инструмент в потертом кожаном футляре. Листы нотной бумаги с написанными тактами новой пьесы закрывают флакончики с лекарствами и марлевые тампоны в прозрачной стеклянной плошке. Сбоку несколько круглых шоколадных конфет, которые принесла эта симпатичная девушка, родившаяся в Америке, секретарь бригаденфюрера и приемная дочь фрау Сэтерлэнд. Очень вкусные – вчера он попробовал парочку. Очень похожи на те, что любила покупать Хелен в Нью-Йорке.

– Признаться, я сегодня очень разволновалась во время нашей поездки, – это уже отвечала медсестра, фрау Гертруда. – Вся ответственность нашего поручения, и еще то, что я встретила Вильгельмину! – было слышно, как она всплеснула руками и, видимо, задела склянку на столе. – Ой, простите. Мне пришлось выпить две чашки крепкого сладкого кофе, чтобы успокоиться, – добавила она. – Я прямо жду не дождусь своей завтрашней поездки к Вильгельмине. Нам так много надо друг другу рассказать!

– Я уже распорядилась о том, что завтра у вас – выходной, – ответила мягко доктор. – И также приказала выдать вам в столовой три пачки настоящего молотого кофе из Гватемалы. В магазинах сейчас с кофе перебои, продают суррогат, настоящий кофе можно получить только в учреждениях, так что вы порадуете свою подругу, и, я думаю, беседа у вас получится еще душевней под его ароматный запах, – добавила доктор с улыбкой.

– О, благодарю вас, фрау Сэтерлэнд! – воскликнула медсестра. – Вильгельмина действительно будет очень рада.

– Как наш подопечный, господин Миллер? – тут же спросила Маренн, приближаясь к двери.

– Как мне сказала ночная дежурная, он заснул поздно, все время играл на своем инструменте и что-то сочинял, – ответила фрау Кнобель. – Сегодня утром позавтракал с аппетитом, и, когда я заглянула к нему после возвращения, он спал. Я посмотрела записи – температура нормальная, все прописанные лекарства были даны в срок, обработка повреждений проведена согласно плану, – доложила она. – У меня никаких нареканий к дежурной нет. Насколько я могу судить, фрау Сэтерлэнд, восстановление тканей идет достаточно быстро.

– Что ж, это хорошо. Посмотрим.

Маренн открыла дверь и вошла в палату.