GA 235. Эзотерическое рассмотрение кармических связей. Том I - Образование кармических сил

И вот этот человек, не имевший ничего общего с теми суевериями, разочарованиями, страстными желаниями и надеждами, которыми он заведовал, был близким другом Шуберта и принимал наибольшее участие в его материальном и духовном благополучии. Иногда приходится очень удивляться, видя, на что способны люди. Существует одна биография Шуберта, где его внешность обрисована так, как будто он походил на негра. На самом же деле об этом не может быть и речи! Шуберт имел весьма симпатичное лицо! Но он был беден. Даже его ужин, который он часто разделял с бароном фон Шпауном, почти всегда самым тактичным образом оплачивался Шпауном. Шуберт не имел денег и на то, чтобы взять напрокат фортепиано для своих музыкальных занятий. В своем внешнем поведении, которое очень точно описано Шпауном[31], Шуберт был сдержанным, почти флегматичным человеком. Но замечательным образом из его натуры могло вырываться наружу нечто вулканическое.

Интересно уже то, что Шуберт свои самые прекрасные музыкальные мелодии записывал, как правило, по утрам, встав с постели. Проснувшись, он сразу же садился и записывал свои прекрасные мелодии. Барон фон Шпаун сам часто бывал свидетелем этого. Дело в том, что, как часто бывает в столь одухотворенной Вене, оба они, Шуберт и Шпаун, любили по вечерам хорошо выпить. За таким занятием наступало позднее время, и Шуберту, который жил далеко от Шпауна, уже неудобно было возвращаться домой. Он оставался ночевать у Шпауна, где ему предоставлялась весьма скромная постель. И барону фон Шпауну много раз доводилось быть свидетелем того, как Шуберт, встав после ночного сна, сразу садился записывать свои прекрасные мелодии.

Относительно спокойное выражение его лица не выдавало того, какой вулканической была душа Шуберта в своих глубинах. А его душа была именно вулканической, и как раз эту особенность личности Шуберта я должен показать вам как основу для дальнейших кармических наблюдений. Однажды был такой случай. Шуберт пошел в оперу на "Ифегению" Глюка и был от нее в полном восторге. Своим восхищением он делился во время представления и после него со своим другом Шпауном — делился в выражениях сильных, но вполне умеренных. Шуберт впал, можно сказать, в нежно–эмоциональное состояние, но не в вулканически–эмоциональное (я отмечаю именно те черты Шуберта, которые нам понадобятся в дальнейшем). Тогда, впервые познакомившись с "Ифигенией" Глюка, он счел эту оперу чудеснейшим музыкальным произведением. Шуберта восхитило исполнение певицы Милъдер[32], а о певце Фогле[33] Шуберт сказал, что он хотел бы познакомиться с ним ради того, чтобы пасть к его ногам, — так восхищен был Шуберт его исполнением. Когда представление закончилось, Шуберт и Шпаун пошли в один венский трактир. Я полагаю, с ними был еще кто–то третий, кого я не могу себе представить сейчас. Они сидели за столом спокойно, но время от времени впадали в энтузиазм, заговаривали о том, что они слышали и видели этим вечером в опере. За соседним столом сидел один университетский профессор, их общий знакомый. Он стал понемногу краснеть, прислушиваясь к восторженному разговору между Шубертом и Шпауном. Понемногу багровея, он начал ворчать. Он долго ворчал, но никто на это не обращал внимания. Тогда профессор стал страшно ругаться и кричать через стол друзьям, что вся эта "Ифигения" — дерьмо, а не музыка, Мильдер — ничего не стоящая певица, не умеющая исполнять ни рулад, ни трелей, а Фогль вообще расхаживает по сцене на своих ножищах, как слон!

Тут Шуберт уже не мог сдержать себя. Дело грозило дойти до рукоприкладства. Шуберт, выглядевший до сих пор спокойным, теперь взорвался, как вулкан. Окружающим пришлось приложить большие усилия, чтобы успокоить его.

Видите ли, для этой жизни важно то, что этот человек (Шуберт) имел другом финансового чиновника, даже директора лотереи, что он был кармически связан с ним в этой жизни. В кармическом отношении важно было и то, что Шуберт был беден, как это видно из только что описанных отношений; важно то, что Шуберт редко бывал в ресторанах и т. п.. Он был беден и находился в стесненном социальном положении; у него не было возможности постоянно иметь такого рода застольных собеседников, так что его вулканическая натура не могла проявляться постоянно.