Гадюка на бархате (СИ)

Сразу несколько лужёных глоток выкрикнуло призыв идти к императорскому дворцу, просить заступничества у Гретхен и наказания для Альбрехта. Страсти в толпе пылали уже не хуже пламени за её спинами, а городская стража, большая часть которой и так была занята тушением пожара, пребывала в растерянности.

Небольшая группа, стоявшая в стороне от основной массы народа, за углом неширокого переулка — наблюдала за разворачивавшимися событиями с удовлетворением людей, хорошо выполнивших свою работу. Внимания никто на эту компанию не обращал, даже случайно — маги Ковена, разумеется, позаботились об отводящих глаза амулетах.

***

Если Альбрехту когда-либо и хотелось рвать у себя на голове волосы, то сейчас был наиболее близкий к этому момент. Неверие в происходящее быстро сменялось злостью. В первую очередь — на себя самого. Это ж надо было сесть в такую глубокую лужу — проморгать разветвлённый заговор у себя под носом! Вот тебе и дурные предчувствия, и странные взгляды придворных.

Но для самобичевания можно найти время и после, а пока что медлить никак нельзя. Стоявшая перед Альбрехтом парочка была зримым тому подтверждением.

Ох, Создатель правый, ну и замечательные же ему достались спасители — мальчишка-лейтенант, мечущийся между нежеланием предавать сослуживцев и верностью монархии, а ещё — неказистая девчонка-чародейка, в которую какой-то безвестный наставник из Академии Света слишком крепко вколотил представления о долге перед родиной.

Тем не менее, какие бы ни были, а, и вправду, спасители — пришли и предупредили о перевороте… который начнётся вот-вот. Хотя, что-то ещё можно успеть сделать.

Кто бы мог подумать, что кузен Гретхен нацелится на мидландский престол? Альбрехт общался с Карлом не так много, но успел понять, что звёзд с неба юноша не хватает. Из всех занятий, считавшихся подобающими для дворянина, Карл имел тягу разве что к военной службе — да и то, только к фехтованию и верховой езде, а никак не к стратегии и тактике. Представить Карла коварным интриганом удавалось с трудом, за фигурой принца явно стоял кто-то ещё.

— Ваше высочество, что вы решили делать? — прервал раздумья Альбрехта Гюнтер, нервно озирающийся по сторонам.

— Я должен защитить Гретхен. А дальше… — Альбрехт перебирал разные варианты действий, но наиболее приемлемым ему казалось бегство. Увы, сейчас во дворце не было достаточного числа людей, на чью личную верность он сам или императрица могли бы рассчитывать. В памяти всплыл недавний разговор с генералом Ритбергом, под чьим командованием Альбрехт сражался с эдетанцами и которого, пожалуй, единственного из мидландской верхушки, мог назвать своим другом.

«Вы — чужак для них, для столичной знати, — говорил Альбрехту Эрнст Ритберг, когда они оба, утомившись от шума и пустой болтовни императорского приёма, прогуливались по дворцовому парку. — И, как бы вы ни пытались это изменить, будете чужим среди них ещё много лет — если не до конца жизни. Множество глаз станут смотреть с ненавистью и завистью — уже просто потому, что вы — с Севера и, тем не менее, император Хайнрих именно вас приблизил к себе и вознаградил рукой своей дочери. Вам следовало бы подумать о том, чтобы начать собирать вокруг себя людей, чья преданность не вызывает сомнений, потому что оказаться в одиночку окружённым придворными шакалами — незавидная участь». Совет Эрнста Альбрехт счёл дельным, но последовать ему не успел — слишком много было иных забот.

Выйти сейчас к заговорщикам с просьбой одуматься? Наивно. Альбрехту случалось обращаться к солдатам, воодушевляя их перед боем и, кажется, ему это даже неплохо удавалось, но, переубедить людей, уже готовых нарушить присягу и совершить убийство? Он не поставил бы на это и ломаного гроша, не то что — судьбу империи и жизни — свою и любимой женщины.

Сам напрашивался вариант: вместе с Гретхен бежать на родной Север — там оставались братья Альбрехта и их многочисленные вассалы, там были крепости, оружие и солдаты — всё необходимое для того, чтобы, если потребуется, вернуть утраченный престол силой. Однако, сначала нужно выбраться — из дворца и из города. Вряд ли это будет легко.

— Как вы сюда-то прошли? — спросил принц-консорт притихших Паулину и Гюнтера.

— Его пропустили, а я набросила на себя чары невидимости, — с готовностью ответила Паулина. — Ну, не совсем невидимости — заклинание заставляет видеть двух людей как одного, если они не отдаляются друг от друга. Только с тремя я такого не смогу, — поспешно добавила чародейка.

— Ваши окна выходят во внутренний двор, — деловито сказал Гюнтер, уже успевший из этих самых окон повыглядывать. — На другой стороне двора — крыло прислуги, оттуда по боковым коридорам можно пройти в императорские покои.

Альбрехт удивленно хмыкнул — гвардии, конечно, полагалось хорошо знать планировку дворца, надо сказать, весьма причудливую — жилище мидландских монархов не раз достраивалось и перестраивалось в угоду очередному представителю династии — но чтоб в таких подробностях?..