Гадюка на бархате (СИ)

Рихо только кивнул и забрал со стола нужное письмо — раз уж Габриэль хочет, чтобы он узнал новости из дома сам, значит на то есть причины. Читал Рихо быстро, хоть и внимательно, подмечая все детали, но не давая воли эмоциям. Потом неторопливо отложил лист бумаги, испещрённый фразами на эллианском, которые были записаны размашистым почерком Тиберия.

И тут кардиналу пришлось выслушать такую цветистую тираду на бахмийском, какой он, пожалуй, не слышал и на шумных базарах столицы султаната — Саффены. Габриэль отлично знал, что Рихо этот язык терпеть не может, хоть и знает почти в совершенстве, потому и пользуется им разве что в таких случаях.

— Легче стало? — поинтересовался Габриэль, когда последнее упоминание Винченцо Альтьери в качестве «сына скользкой тростниковой собаки» затихло в воздухе.

— Стало бы, если б я мог отшлёпать одну голубоглазую заразу!.. Прости, я знаю, что она — твоя сестра, но…

— И именно поэтому я бы не стал уступать тебе такую честь.

— Понимаю. Однако ж, Габриэль, иногда я удивляюсь, как твоё семейство всё ещё удерживает власть над Фиоррой!.. Твой отец, который думает тем, что… впрочем, неважно. И Тиберий, наш благородный герой сказаний… «Лучше б я вызвал Винченцо на поединок» — да какого дьявола, ещё поединки устраивать с этой мразью?! Мало твоему старшему братцу было в прошлый раз зеннавийского наёмника с отравленными клинками! Если б не Ксантос тогда…

— О, Ксантос — это безусловное доказательство того, что иногда и любвеобильность моего отца приносит пользу! Но, Рихо, ты ведь терпеть не можешь Тиберия…

— Это не отменяет того, что он твой брат.

Габриэль почувствовал, что его настроение — впервые за длинный и отвратительный в своих сюрпризах день — вдруг сделалось не таким уж и тоскливым. Было всё же в этом мире что-то неизменное — например, Рихо, проклинающий Фиеннов — всех вместе и каждого по отдельности, но готовый прыгнуть за любого из них в огонь.

— Ты знал этого… Геллена, который спелся с покойным, — последнее слово Рихо произнёс с отчётливо читавшимся удовольствием, — герцогом Альтьери?

— Никогда раньше о нём не слышал, — покачал головой Габриэль. — Да и, можно подумать, это первый предатель в церковном воинстве. Он наверняка уже получил или вскоре получит своё, так что просто выбрось его из головы.

— Как скажешь, — быстро согласился Рихо. В душе после новостей из дома — он всё-таки никогда не называл Фиорру иначе — клокотал целый вулкан эмоций, но нагружать своими переживаниями Габриэля Рихо не собирался.

========== Глава 17. Танцы со змеями ==========

Плющ и клематис с крупными белыми цветками увивали беседку столь густо, что даже в середине солнечного летнего дня в ней царил полумрак. Внутри было не слишком просторно — всё-таки, парковые постройки Флидерхофа уступали в размерах павильонам вокруг императорского дворца в столице. Две широкие, устланные пушистыми коврами скамьи с резными спинками и поставленный между ними дубовый стол оставляли немного свободного места.

Но Карлу беседка казалась вполне уютной. Главным же достоинством в глазах молодого монарха была её уединённость, позволявшая надеяться на то, что никто не сумеет прервать его общение с Эдит.

Белокурая фрейлина в последние дни не на шутку увлекла Карла — нет, разумеется, он ни за что не поставил бы её вровень с Луизой, но всё-таки было в Эдит нечто, взволновавшее его. А главное — прежде неизбалованному женским вниманием Карлу льстило то, с каким восхищением смотрит на него девушка, выглядевшая такой наивной — в отличие от Луизы, рядом с которой Карл нередко ощущал себя неискушённым юнцом.

Сейчас он вполуха слушал рассказ Эдит о том, как рада она была очутиться при императорском дворе. Куда как больше Карла занимал тот факт, что ему наконец-то удалось переместить свою руку, до этого обнимавшую Эдит за талию, несколько выше и накрыть ладонью угадывающуюся под тонким светло-зелёным шёлком приятную округлость.

Собеседница Карла вроде бы ничуть не возражала против такой вольности, и он уже представлял себе, как прильнёт к пухлым губкам красавицы, приспустив с её нежных плеч и без того не отличавшееся скромностью покроя платье. Но вдруг Эдит с испуганным вздохом отстранилась, махнув рукой в сторону выхода из беседки.

— Ах, ваше величество, там кто-то есть! Какая-то тень мелькнула!..

— Да нет же, глупышка, тебе показалось, — Карл с неохотой поднялся на ноги, но всё же решил не оставлять страхи Эдит без внимания: — Впрочем, схожу, проверю, на всякий случай.

Никого возле беседки он не обнаружил. Только птицы, до этого перекликавшиеся в пышно разросшихся неподалёку кустах сирени, сейчас все разом приумолкли, но Карл, разумеется, не обратил внимания на такую мелочь.

***

— Значит, говоришь, он тискал эту шлюху? — Луиза остановилась посреди комнаты, едва удерживаясь от того, чтобы не упереть ладони в бока вульгарным жестом простолюдинки. Но быстро взяла себя в руки и лишь сказала стоявшему навытяжку Эдмонду Леманну: — Продолжай, чего ты язык проглотил!..