Гадкий утёнок, или Повесть о первой любви

Шурочка попыталась представить, как она приходит домой, варит суп – «полевой», с пшёнкой, как ее сегодня Наталья учила, – и накрывает на стол. Потом зовет: «Обедать!» – и к столу садится красивый, м-м-м, лучше темноволосый мужчина. Она наливает ему суп, он пробует и говорит: «Очень вкусно! Ты лучше всех готовишь! Ты вообще – самая лучшая!». Лица этого темноволосого Шурочка, как ни старалась, представить не могла, и суп он ел, поднося ложку к расплывчатому пятну. А иногда воображение и вовсе рисовало папу и его газету, которой он обычно отгораживался во время еды и за которую таскал свои ложки с супом.

Полчаса в кровати ей хватило, чтобы отдохнуть, и девушка решила прогуляться. Даже джинсы достала, чтобы сменить красные тренировочные штаны. Но передумала и вышла на улицу, в чём была.

На бревнышке у пруда кто-то сидел. Было темно и видно не очень отчетливо, да и очки Шурочка давно сняла. Очки были «для дали» – телевизор смотреть, автобусные маршруты издалека узнавать, формулы с доски списывать. В деревне они оказались ни к чему. Автобусов здесь нет, телевизор она, судя по всему, не увидит ещё месяц, доску в аудитории – тоже, а на кухне от очков одна морока. То запотеют, то с носа сползут.

Ага, Леночка там, – разобрала Шурочка знакомое хихиканье. Ира там, Элька. Четвертая фигура была явно мужской – на томные Ирины вопросительные интонации мужчина отзывался уверенным баритоном.

Ну, вот и нашлись подружки!

Шурочка подошла:

– Привет! В компанию примете?

– А, Шурочка, привет! Садись.

Ира подвинулась на бревне, как бы освобождая Шурочке место, хотя места и так хватало. Теперь Ира сидела вплотную к парню. Шурочка бросила на него быстрый взгляд – ничего особенного, носатый какой-то, – и села рядом с Ирой.

– Ну, и что дальше-то было… – теребила парня Леночка.

– Ну, дальше… Дальше, это, троса привязали к машине и тянуть, это, стали. Не идёт, собака! А Петька-то, водитель, решил на другую сторону-то перейти и стал через трос, это, перешагивать. Как раз он его между ног, это, пропустил, а машину из ямы-то и вырвало. Трос, это, натянулся, ну, как струна, и Петьке, это, прямо по хозяйству.

– Ужас какой, – прижала Леночка ладошки к разрумянившимся щекам. – И что потом?

– Ну, это, в госпитале пролежал два месяца. Вместо хозяйства же, это, синяк. Он говорит, ему доктор написал этот, как его, ди… ди…

– Диагноз? – высунулась из-за Иры с подсказкой Шурочка.

– Точно, диагноз. Мы с парнями ржали, я слова наизусть выучил «Ушиб мошонки и прилегающих, это, мягких тканей металлическим предметом».

– Он остался калекой? – спросила Шурочка. Ей было очень жаль незнакомого Петьку.

– Не, оклемался. Ему девка его письма писала, сказал, что женится.

– Это у них в армии произошло, – объяснила Леночка. А парень развернулся к Шурочке и сказал:

– Слушайте, девчата, а чё вы меня с подружкой-то не знакомите?

– Шур, знакомься, это Вася, наш защитник. Он велел деревенским к нам не приставать, – протараторила Ира. – Вася, а почему ваши мужики так себя ведут?

– Как?

– Ну, пьяные ходят, матерятся всегда, к нам в первую ночь вломились.

– Да они, это, не со зла. Здесь прошлый-то год девчачий отряд из Томска на току работал. Учительши, чё ли, с педагогического. Меня-то не было, но мужики хвалились, что девки, это, дружили с ними хорошо. Они думали, это, и вы дружить захотите

Вася рассказывал, а Шурочка страдала. Так вот ты какой, танкист-тракторист! Ей было жаль расставаться с мыслью, что он ничуть не похож на актёра Тихонова. Похож Вася был на маму, Анну Михайловну. Те же круглые глаза, тот же крупный нос. Серые волосы. Наверное, такие же у Анны Михайловны были до того, как она их выкрасила в рыжину. Рот Шурочка разглядеть не успела, а выглядывать из-за Ириного пухлого плеча было неудобно.

– Слушайте, девчата, а пойдёмте по Гореловке гулять! Я вам деревню покажу! – воодушевился вдруг Вася и вскочил с бревна. Он встал перед девчонками, сунув руки в карманы и оглядывая всех четверых по очереди, задерживая взгляд на каждой. Шурочке показалось – оценивающе. Губы у него тоже оказались тонкими, как у мамы.

– Пойдем, погуляем? – теперь он смотрел прямо на Шурочку, и она почувствовала, как запылали щеки. «Он меня выбрал. Не Зиненко, меня!»

– Пойдём, – легко поднялась она с бревна и обернулась к подругам: – Девчонки, пойдёмте!

– Ой, нет, Шур, вы уж вдвоем идите, – поджала губы Ира. – Устали мы за день лопатами ворочать, мы тут посидим.

– Ага, – прыснула Леночка, – нам Вася и так целый день анекдоты рассказывал. Истории всякие про армию. Пусть теперь тебе расскажет, в свежие уши.

– Ты там поаккуратнее, Василий, – теперь подключилась Эльвира. – Не вздумай нашу Шурочку обижать.

– Да я чё, не понимаю, чё ли, – откликнулся Вася.Сложив руку кренделем, подставил Шурочке оттопыренный локоть: – Прошу!

И повел её в обход пруда в ночь. В пруду отражалась уже убывающая луна и крупные острые звёзды.

    Глава 7