Гады. Старая кожа

Утром разведчиков собирали на работу, как на войну. В полном составе, кроме Фуфа с Ромео, что помчались разведывать в другую сторону: через перевал. У армов внутри так и не успокоилась их параноидальная военная чуйка. Восставая против человеческой логики, она твердила: ничего для них на этом берегу ещё не закончилось. Дону страшно не хотелось им верить. А вот СС оценил вероятность неприятного исхода, как шестьдесят семь с копейками, против тридцати двух с ними же. С этим педантом не поспоришь. Вот и не надо — показало ему будущее во всей красе. Разведчики ещё только завязывали вещмешки, а на макушке перевала уже нарисовался Фуф. Он мчался вниз семимильными прыжками, рискуя свернуть шею. Отступление прикрывал Ромео, противно визжа куда-то на ту сторону.

— Собираться! — рявкнул Гнер, хватая свой собственный уполовиненный рюкзак. — Уходим!

— Вот и проверим тоннель, — неоправданно бодренько заявил дед, помогая Лэли. — Либо все пройдём, либо никто.

— А, может, мы их снова прищучим? — засомневался Тарьяс, лихо пакуясь.

— Будь так, Пайдар бы не нёсся, как ошпаренный, — проворчал Гоб, закидывая свой рюкзак на взволнованного Блюмкина.

Система слежения пока молчала, и Дон спросил по старинке:

— Гнер, думаешь, Агрем лично заявился мстить?

— Он не мстит! — прошипела Лэйра, залезая на коленопреклонённого Троцкого. — Он самоутверждается.

— Тогда точно не отцепится, — вздохнула Паксая, подавая рюкзак Руфу, восседающему на Гортензии.

Им предстояло стартовать немедля — малыши не могут сравняться со взрослыми в выносливости. Так что Гортензия помчит к тоннелю с перекурами. Бестолочь с Рамазом уже сделали ноги в ту сторону — у них неприятных воспоминаний о дыре в скале не осталось.

На этот раз и Дону пришлось засунуть гордость, куда подальше. Даже Тарьяса водрузили на Троцкого — сильный в ходьбе, в беге мастер был никакой. Только армы бежали к тоннелю, как на прогулке. Лишь постоянно оглядывались или косились на стабилизатора. Но, система слежения всё ещё молчала. Неприятно было думать, что они поспешили. Ещё неприятней, что эти три километра от перевала до тоннеля перевалившая конница пройдёт, как по маслу. А эмигрантам ещё нужно заволочь в темноту грагов. И ведь пришлось бы с ними повоевать, если бы не помощь кутугов. Те не пошли через перевал. И правильно: что им там делать с конями? Они обошли его по какой-то щели, которую беглецы поленились найти. Теперь конница выползала оттуда тоненьким ручейком, как вода из горлышка бутылки. И тотчас растекалась широкой плотной лужей. Если учесть, что всё это текло сверху вниз, то зрелище впечатляло.

Заартачившиеся метров за триста от тоннеля граги насторожились. Нет, они привыкли кромсать этих надоедливых всадников, и не слишком их опасались. Однако, не в таком количестве и не на открытой местности. Кутуги, к тому же, орали, как резанные, что было слыхать даже отсюда. Первой засомневалась Гортензия. Видать, прикинула на весах оба зла, и тоннель ей показался более симпатичным. Лэли гнала ей в голову массу самых неприятных ассоциаций. Давила на неё всей массой собственного авторитета и предстоящей гибели потомства. У Троцкого тоже что-то такое сдвинулось, но он отчётливо ориентировался на самку. Они ещё ни разу не спаривались, и Гортензия не сменила статус с вдовствующей королевы на молодоженку. Проблему с мёртвой точки столкнул Рамаз. Они с Бестолочью уже отирались у зева тоннеля, заглядывая внутрь и принюхиваясь. Когда вдали раздались первые вопли, старшенький вопросительно взвизгнул, требуя у матери объяснений. Потом ещё немного повизжал и вдруг юркнул в темноту. Бестолочь, естественно, ломанулся за старшим братом. Мать понеслась их выколупывать, а дальше уже пошёл сход лавины.

Они успели. В смысле, не просто залезть в тоннель, но и немного пройти вперёд. Если тут и была какая-то опасность, то граги её не чуяли. Да и система слежения пребывала в нирване. Угол наклона уходящего вниз пола вполне себе приемлемый. Особой вони не воняло. Впрочем, постоянный плотный контакт с грагами давно приучил носы не деликатничать и не выпендриваться. Ночное зрение сдулось уже через полкилометра — какой-никакой, но свет вокруг для него нужен. И хотя за спиной всё ещё прощально светился кружок входа, мужики вытащили пару заготовленных факелов. Осветили окрестности: ничего особенного в них не было. Дону всё рисовались картины трухлявого запустения, гирлянды паутины да оборванные кабели — фига с два. Голые гладкие стены да несколько рядов перфорированных каналов, в которых, кроме пыли, не обнаружили ничего. Зато вскоре спуск стал гораздо положе, а труболазы наткнулись на скелет. А потом ещё на несколько. Вокруг были кучи какой-то трухлятины подозрительно правильных прямоугольных форм. Пара кострищ и следы копоти над отдельными участками перфорированных каналов.

— Факелы в отверстия вставляли, — сообщил Фуф, поковыряв там пальцами и вытерев их о штаны.

— И не только, — заметил Гнер.

Из-под его пальцев посыпалась пыль от истлевшей в отверстии верёвки.