Галина Волчек как правило вне правил

Временами ей казалось, что почва уходит из-под ног. И может, правы те, кто ее «Трех сестер» причислил к образцам апофеоза банальности? Ответ на этот вопрос, иногда заползающий в душу, она получила сначала полными залами на первой постановке чеховской пьесы. Затем через 8 лет в Сиэтле, а затем через 13 лет в Нью-Йорке, на Бродвее, где «Три сестры» из Москвы произвели настоящий фурор. И, наконец, в 2001 году, когда Галина Волчек решила возобновить эту пьесу, но уже с новым поколением «Современника».

Похоже, что она кем-то раз и навсегда приговорена к «Трем сестрам».

Именно версия начала XXI века показала, отчего «Три сестры», изменившиеся в основном в актерском составе, пострадали в XX веке. Просто художественное решение, предложенное Волчек, опережало свое время, было новаторским.

В 2001 году она выпустит в жизнь новых «Сестер» с молодым и малоизвестным составом «Современника». И сопротивление новой генерации артистов будет не меньшим, чем прежде.

1982 {КИСЛОВОДСК. ЦЕНТР ГОРОДА}

Перед витриной местного фотоателье два человека покатываются со смеху.

— Ой, смотри, какая шляпа!

И показывают на фотографии а-ля наив в витрине.

— А бурка?

— Нет-нет, а у орла крылья больше, чем у бомбардировщика.

Истерический хохот. То и дело утыкаются друг другу в плечо.

— Да, эту поездку в Кисловодск, в санаторий имени товарища Орджоникидзе, я никогда не забуду, — говорит мне Геннадий Хазанов, сидя в кресле художественного руководителя Театра эстрады. А тогда, больше двадцати лет назад, он был «студентом калинарного техникума» и на улицах городов, тем более Кисловодска, его мало узнавали.

ГЕННАДИЙ ХАЗАНОВ: — Но Галя-то, Галя — она была человеком известным, главным режиссером популярного московского театра. В кино снималась много. И вдруг такое поведение…

Он показывает, какая маска застывала на лицах жителей курортного города при виде умирающих со смеху Волчек и Хазанова у витрины местного фотоателье.

— Ну что ржете как жеребцы, — возмутился старик в белом кепи и в сердцах прикрыл за собой дверь фотоателье. Парочка весельчаков сдерживалась не больше минуты. Женщина с авоськой от удивления затормозила, как будто не верила своим глазам.

— Ну от меня-то они ничего другого и не ждали. Но Галина Борисовна? Где царственная осанка и важное лицо столичного начальника?

Ничего подобного не было у Волчек и до сих пор нет. Напротив, в ее фигуре с каждым годом я чувствую все больше неуверенности, осторожности. Как будто она ходит не по земле, а по свежезалитому катку.

Единственное, в чем она неизменна — это в верности своему дружескому кругу и отношении к друзьям. Здесь действуют принципы, доведенные до фанатизма. За дружбу она платит чистой монетой, не понимая и не принимая формулы: «С одной стороны, это так, но, с другой, если посмотреть…» Другой стороны для Галины Волчек не существует, как для террориста-фанатика. Есть объект — друг (подруга), и его надо защищать. Позиции не подвергаются сомнению.

Любопытен и круг ее друзей. Среди них театральных людей совсем немного. Один из тех, кто составляет исключение, — Геннадий Хазанов.

Хазанов морщит лоб и пытается вспомнить момент их знакомства, но называет только время — начало 70-х — и место — Ленинский проспект, дом 144, корпус 5. Здесь перед рождением дочери он с женой Златой снимал квартиру и у соседки — личности яркой, известной в артистической Москве, по имени Тата, — познакомился с Галиной Волчек. Характеристика Таты все объясняла: весь мир делится на две части — на тех, кто знает Тату, и тех, кто живет плохо. Эту женщину Волчек сумела оценить как никто другой.

Что соединяет людей в любви и дружбе — часто необъяснимо, но Хазанов как-то сразу сформулировал для себя мотив нежности к Галине Волчек.

Геннадий Хазанов «приветствует» Галину Волчек на ее юбилее

— Поскольку так получилось, что мой старший брат уехал из страны, то Галя мне стала старшей сестрой.

К старшенькой, несмотря на разницу в возрасте, у Хазанова отеческое отношение, и он уверяет, что главной чертой характера железной леди «Современника» является наивность.

— По сути, она так и прожила жизнь ребенком.

— С чего вы взяли?

— У нее абсолютно детские, в лучшем смысле этого слова, реакции. Восторгается, как ребенок, и обижается, ну совсем как маленькая девочка. При том что у нее не наблюдается инфантилизма. Ну какой инфант сможет держать на плаву тридцать лет такой театр? И если учесть, что жизнь любого театра где-то десять лет, то можно считать, что она подарила «Современнику» три жизни.

С тех пор как Геннадий Хазанов сам возглавил театр, он стал не раз считывать печаль в глазах «сестры».

— А «сестра» вас воспитывает?

— Да, я многому у нее научился. Особенно с тех пор, как стал худруком театра.